– Никакой. Это несправедливо что у нас женщина не может наследовать дело отца! Я же училась, я и основы знаю и в навигации морской разбираюсь, я даже матросом на твоем судне ходила!
– Не напоминай…– скривился отец, вспомнив как его вздорная дочь четырнадцати годков от роду из дома сбежала, да на его же корабле два года мальчишкой-юнгой плавала, пока он весь Эвенор на уши поставил и огромные деньги сулил за любые сведения о ней.
– Вот в Кардарии…
– В Кардарии – с кислой миной оборвал ее отец, – такие нравы, что мужчина может назвать женой другого мужчину, а женщина запросто сожительствовать с орком или еще какой нелюдью! Ох, не зря у них столько свободы для колдунов и одержимых демонами… бесопоклонцы!
– Зато у них эта женщина – сама по себе цельная личность, а не только замуж выйдя раньше чем юношеские прыщи сойдут и к двадцати уже обзаведясь дюжиной детишек.
– Ты говори, да не заговаривайся. – Рыкнул отец, скинув с себя ее руки. – Да если б я с твоим мнением не считался, то не сидел бы тут и не уговаривал тебя в ум прийти. Давно бы уже пристроил за какого-нибудь благонадежного отпрыска выгодного мне коммерческого партнера и в ус не дул. Может и волос бы тогда на моей голове сейчас побольше было.
– Так что ж не пристроил?! – В тон ему ответила Ангелика, впившись в родителя упрямым взглядом. – Снова бы женился, глядишь и настоящим наследником бы обзавелся!
Лорд Эндорф вновь зардевшись от гнева сжал кулаки и даже рот уже открыл чтобы осадить дочь, но тут же захлопнул, плотно сжав губы.
– Чтобы через пять минут спустилась к гостям и была любезна со всеми, кто бы не подошел пообщаться. И в особенности с теми, кого своим поведением посмела сегодня оскорбить! А если после бала не придешь и не назовешь мне имя жениха, я завтра сам тебя сосватаю, за кого нужным посчитаю!
Сказал и вышел, громко хлопнув дверью, так, что фарфоровая ваза с пионами на тумбе у входа подскочила и едва с края не сверзилась на пол. А Ангелика, лишь только дверь за ним закрылась, взвыла диким зверем от злости и рухнула на кровать, лицом в подушки. Но не заплакала. Только вцепилась в одну из них так, что шелк под пальцами затрещал и прошептала:
– Сбегу… завтра же и сбегу, если слово свое сдержит! Слово чести даю!