Приближался мой день рождения. Правда, в космосе время – вещь условная. Чтобы не оторваться от земных корней, мы продолжаем пользоваться привычным календарем. Но какое, скажите на милость, может быть «седьмое июля» на Энцеладе? И все-таки для меня устроили праздник. В столовой, где накрыли столы, собрались все сотрудники нашего сегмента, не занятые на рабочих местах. К моему облегчению, Ут-Шуккал был, видимо, занят. Зато я впервые увидела командира станции: оказалось, это не мрачный космический волк, а вполне симпатичная женщина, капитан Самира Алай. Немолодая, но стройная и спортивная.
И вот все встают в две шеренги, а я иду поздравляться туда, где стоят капитан и мои родители. Самира Алай надевает мне памятный знак с эмблемой станции «Энцелад-Эврика» и с моим отчеканенным именем, а папа вручает подарок: тетрадь.
Да. Это она. Толстая. На пружинках. С приложенным капитанским карандашом – его пишущий стержень не ломается и затачивается сам собой. Такие карандаши выдают для ведения бортжурналов.
– Это… мне? – я аж задохнулась от удивления. – Но откуда?..
– Совместное производство, – сказал папа и показал рукой на всех собравшихся. – Каждый внес что-нибудь.
Я осторожно раскрыла тетрадь и потрогала ее шелковистые листы приятного желтоватого цвета с чуть заметными, как тонюсенькие паутинки, клеточками. Вроде бумага, но не такая, как в старых книгах. Другая на ощупь.
– Тетрадь уникальная, – подтвердила мама. – Нигде такой больше нет. Дизайн разработали мы. Пружинки – от робота, списанного на запчасти. Обложка – из переработанной подкладки скафандра.
– А бумага?
– Пришлось помудрить. Мучнистые стебли курзянки атосской, обработанные фрау Вайскопф и мистером Сэвиджем, паутина, сотканная профессором Ут-Шуккалом, серебряные наносетки от твоего учителя физики, доктора Ньюмена, и еще кое-что… Станок сконструировал твой учитель истории цивилизаций, господин Ван Юн Вэй. Его семья когда-то занималась в Китае изготовлением бумаги для каллиграфии.
– Ох, – оторопела я. – Теперь боюсь прикоснуться. Такому сокровищу место в музее межпланетных культур!
– Нет, она для письма.
– А что писать?
– Всё, что хочешь, – сказала Самира Алай. – Можешь фантазировать. Или писать о себе. Что ты видела, что запомнилось.
Это меня озадачило еще больше. В древних книгах были ух какие приключения! А у меня что? На станции нет ни жутких монстров, ни кровожадных аборигенов. Даже пауковидный Ут-Шуккал оказался добрым и милым. Я больше его не боюсь, но общаться с ним могу только знаками – звуков он не издает и не слышит.