– Твой черед, маленькая служанка.
Звуки демонического разгулья достигли лихорадочной высоты, подбираясь все ближе.
– Почему так важно, чья магия сильнее? – поинтересовалась Киргипа.
Дендера снова выглянула в окно.
– Ты знаешь сказки. Галлу питаются магией. Я более соблазнительная приманка. Если они выломают дверь до того, как мы сбежим, то меня будут пожирать дольше, чем Некоса. Это даст тебе больше времени.
Киргипа ахнула, потеряв дар речи от практичности и смелости этой женщины. Стражница подвела ее ближе к окну.
– Он на земле. Когда Некос скажет прыгать, отпусти веревку. Без колебаний.
Дендера помогла Киргипе перебраться через подоконник, проинструктировав, как спуститься по стене и не поранить ребенка.
Спуск был мучительным, желудок сводило, и Киргипа вся покрылась липким потом к тому времени, как Некос крикнул ей прыгать.
Она отпустила веревку. Желудок врезался в ребра и вернулся на место, когда она приземлилась в объятия Некоса.
Он резко поставил ее на ноги и схватил за руку.
– Бежим! – приказал Некос и потащил ее к травяным садам у западной стороны дворца.
Охваченная ужасом, Киргипа стала быстрой и проворной. Казалось, ноги сами несут ее, будто у нее выросли крылья. Сердце гулко колотилось в груди и грохотало в ушах, почти заглушая тошнотворные крики.
Неужели демоны выломали дверь? Успела ли Дендера сбежать?
Киргипа не осмеливалась оглянуться на дворец, но краем глаза заметила движение: мрак клубился и извивался, растекаясь по дворцовой территории к городу Харадис, точно темная вода.
О боги, столица. Там ее мать и сестра. Чужие матери и сестры. Сыновья и дочери. Отцы и братья.
– Мы должны предупредить их! – крикнула она Некосу.
Пальцы запульсировали от его железной хватки.
– Кто-нибудь это сделает. Возможно, уже сделал. Нам надо добраться до реки.
Петля впивалась в бок, плечи болели от веса принцессы, а они мчались впереди бурлящей черной волны, несущейся к Харадису. Один раз Киргипа чуть не упала, поскользнувшись на траве, провонявшей гнилью и сгоревшими отбросами. Некос зажал ей рот рукой, заглушая крик.
Скользкое пятно некогда было каи. Это стало ясно по единственному желтому глазу, плававшему в вязкой серой луже, усеянной осколками костей и остатками рта, что продолжал открываться и закрываться, как у свежевыловленной рыбы, испускающей последний вздох.