– Лола, поехали в ресторан!
– Извини, – развела я руками, – но на подобные заведения я пока не зарабатываю.
– Зато мой муж зарабатывает, – усмехнулась Элла.
Вот зачем платить за бутылку шампанского тройную цену в заведении, если можно распить ее на моей кухне? Дядя Коля сейчас пойдет спать, пока больше никого нет. Только скоро придут остальные с работы, но для уединения есть комната.
Элла сама начала перебирать мой шкаф, пока я пыталась убрать осыпавшуюся тушь из-под глаз, и при этом презрительно фыркала. Ну конечно! Приходится выбирать из того, что есть. С моей-то комплекцией гардероб небогатый. Рост – раз. Тонкая талия, но широкие бедра – два. Есть еще и три, четыре, пять… Лишняя складка на животе, апельсиновая корка на бедрах…
– Лола! – пощелкала Элла перед носом пальцами, хотя нет, под подбородком, насколько дотянулась.
Я переоделась, и мы вышли на улицу, где уже ждал персональный водитель на шикарной машине.
– Едем в «Вояж», – скомандовала Элла и тут же пресекла мои попытки возразить.
Ладно, придется залезть в запас. Денег там немного, да и не хотела я их тратить на поход в ресторан, но и выглядеть совсем уж печально не хочется.
Мы остановились у входа в какое-то очень – как я поняла – пафосное заведение. Элка-то себя здесь наверняка почувствует в своей тарелке, а я… А мне неудобно. Подруга вышла и сразу закурила. Я, закутавшись в пуховик, забрала у нее из рук сигарету и затянулась. Да, даже учителя и курят, и пьют! Мы люди, обычные люди. Жаль, что не все понимают, что за стенами школы мы тоже можем жить.
– Лолка, – закуривает Элла вторую сигарету, – а читани мне что-нибудь свое.
О, красная тряпка… Мой блокнотик уже который год пылится в полке, и никто не читал его содержимого. Только Элла.
И сейчас… То ли сигарета опьянила, то ли еще что, но я начала:
– Любимых потеряв в водовороте жизни,
Юность проводив с печалью и тоской,
Думаем, как мало нам до тризны,
И забываем наслаждаться красотой.
Век наш не вечен. Так уж есть.
Его мы можем ровно просидеть -
Рассветов не увидеть красоту и страсть закатов,
Яблоневый и вишневый цвет весной из сада…
Теперь мы умираем рано, хоть и живы.
Влачим существованье лишь одно…
Чужие жизни критикуем мы учтиво,
Упорно забывая про своё в глазу бревно.
Дверь в жизнь всегда для всех открыта,
Её вот только не хотим мы замечать.