Сначала мне на новом месте не снилось ничего. Но потом постепенно мои странные сны стали ко мне возвращаться. Вот сегодня приснилась Ляля. Ей было очень плохо, и я понимала, что в этом есть и моя вина. Чувство вины преследует меня очень часто и по разным поводам. А вот Наталья Николаевна – мой психоаналитик – считает, что это абсолютно неправильно. Наверное, она права, но я ничего не могу с собой поделать – я всегда чувствую себя виноватой и перед людьми, и даже перед животными.
Повторюсь еще раз: мои предки носили в себе меня – девочку Женю Ливанову, родившуюся ровно в середине двадцатого века в отдалённой русской стороне, которой предсказывал большое будущее сам Ломоносов. Во времена моего детства там затевались какие-то грандиозные стройки, осуществлялись всякие небывалые свершения. Я помню, как показывали по телевизору, который тогда только-только начал входить в обиход, как перекрывают бурную своенравную реку: к ней подъезжали огромные грузовики и кидали вниз с крутого берега огромные камни. А вот для чего это делалось, я уже запамятовала… Это вообще было время, когда люди верили в невозможное – чего стОит заявление нашего тогдашнего лидера о том, что «через двадцать лет советский народ будет жить при коммунизме!»
Наивные тогда были люди… Поднимали целину, строили какой-то там никому не нужный БАМ. В общем, что называется, горели трудовым энтузиазмом. А во что это выродилось в итоге? Даже писАть об этом противно.
Мой прадедушка был священником, у них в роду все шли либо в священники, либо в артисты. И он мог пойти в артисты – красив был необыкновенно, и не какой-то там слюнявой красотой дамского угодника, нет, на старинной фотографии, которой уже больше ста лет, у него суровое мужское лицо, обрамлённое блоковскими кудрями. Женщины на него вешались пачками, отчего сильно страдала моя прабабушка, которая родила ему десять детей, ведь про аборты и всякие там способы предохранения тогда и слыхом не слыхали.
Когда он окончил семинарию, ему дали приход на Алтае. И там, в селе Чарыш, родилась моя бабушка. Я так много слышала от неё про эти места! И даже запомнила всякие непонятные слова – например, «заимка». Я толком до сих пор не знаю, что она из себя представляет, но в моём детском понимании это было что-то, спрятанное в глубине лесов, какое-то очень надёжное место, куда убежала вся семья моего прадедушки в революцию. Их собирались убить гнавшиеся за ними красноармейцы, но, к счастью, не догнали, иначе некому было бы писАть эти строки…