Лечинской захотелось побыстрее вернуться домой, чтобы зафиксировать на листе это ощущение сегодняшней тревожной молодости. «Акварель, – решила Нина. – Пусть будет акварель».
Тут как раз подошёл дребезжащий трамвай четвёртого номера, шедший до окраинного Кордного посёлка, где после отбытия исправительного срока сняла занедорого однокомнатную малосемейку Лечинская. В связи с возросшей текучкой свободного населения страны цены на рынке съёмной недвижимости были щадящие, посильные для полноценных и не вполне граждан.
Записка Лечинской на листке из блокнота официантки кафе «Поплавок».
«Привет. Это Н., ты мой почерк ещё помнишь, надеюсь.
Я вернулась. Давно уже вернулась. Не верю, что ты не слышал, и знаю, что ты жив и не на исправлении. Надеялась, что сам захочешь меня найти – это было несложно, но ты не захотел. Я понимаю, почти четыре года прошло. Всё в порядке. Просто вдруг захотелось всего того, что было, извини.
Так вот. Я тебя по-прежнему люблю, ты дал мне самое главное – понимание себя. И я тебе за это буду благодарна всегда. Просто хочу, чтобы ты знал.
Попрошу В. бросить записку в твой почтовый ящик. Надеюсь, он не откажет.
Без малейшей надежды, просто вдруг тебе тоже что-то про нас такое вспомнится, сообщаю, что весь август буду работать в мастерской З. И если смож…»