И я все ближе. К тебе ближе.
И все показатели падают ниже.
Она шепчет: «Где ты?». Стою, растворяюсь.
«Я жизнь». Она ближе. Я мчусь, притворяюсь.
Что там вдали, за краем рая?
Она знает, я – нет. Просто сгораю.
«Смерть? Жизнь? Туман, пустота?» Убегает.
«Я вслед за тобой!» Мечтаю. Мечтает.
Звуки тише, я ближе: к тебе и себе.
Чего же хочу? Не быть в пустоте.
– Ага, я понял. Чувак явно боится темноты, видимо побывал в нашей шкуре, – вяло начал комментировать Мэдисон, – но…
– А мне кажется, – прервала его Сара, – он тут больше говорит о страхе перед незнанием, что будет после смерти.
– Я как раз это хотел сказать, – согласился фотограф, – а еще это вроде про любовь…
– Да ты прям романтик…
– По статистике семьдесят пять процентов созданных произведений искусства так или иначе посвящены любви, – зачем-то сообщил я.
– Откуда такие данные, уважаемый военный журналист?
– Не помню, честно говоря. Но знаешь что, Сара, мне кажется, эта цифра не далека от правды… Ох, черт!..
– Фред, ты решил нас всех на дороге похоронить!
– Простите, отвлекся, – я выровнял «Опель» после небольшого заноса и вновь вперил взгляд на дорожное полотно.
– Да, если нас не убьют твари с тентаклями, то это сделает неуклюжесть мистера Данэма…
– … или операторские подвиги мистера Мэдисона.
– Туше, братец.
– А я смотрю, мальчики, вы любите друг друга подкалывать.
– Да, Сара, у нас с Фредом броманс, хотя он это отрицает.
– Шесть лет совместной работы заставляют иногда беспокоиться и от твоей шкуре.
– Так и есть, старик. Хотя от тебя иногда хочется побольше слов сочувствия и участия в ситуации… – решил уколоть меня Мэд.