– Суровые были деньки для Эрла, – подтвердил Чарли.
Став центром внимания, Эрл почувствовал, как уверенность возвращается к нему, и появление Чарли в его жизни именно в этот момент представилось ему щедрым подарком судьбы, прекрасной возможностью свести счеты и избавиться от старых обид раз и навсегда.
– Отнюдь не работа делала их суровыми, – язвительно выпалил он.
Чарли удивила его неожиданная горячность.
– Тебе виднее, – сказал он. – Наверное, работа не была такой уж тяжелой. Столько времени прошло, я мог и запамятовать.
– Я имею в виду, что тяжелей всего было видеть, как на тебя смотрят сверху вниз только потому, что ты не родился с серебряной ложкой во рту, – сказал Эрл.
– Эрл! – воскликнул Чарли, не веря своим ушам. – Болванов в нашем братстве, конечно, хватало, но ни один из них никогда не смотрел на тебя сверху вниз…
– Приготовицца снимацца, – сказал Слоткин. – Начинам з грилл: хлеп, салад и большой кровави кус мясо.
Горничная принесла из холодильника пятифунтовый оковалок говядины, и Эрл занес его над решеткой гриля.
– Поторопитесь, – сказал он с улыбкой, – я не могу целый день держать корову на вытянутых руках.
За улыбкой, однако, скрывалась обида на Чарли, так небрежно отмахнувшегося от его юношеских горестей.
– Держац! – скомандовал Слоткин. Сработала вспышка. – Корошо!
Вся компания перешла внутрь дома, где Эрл и Мод позировали едва ли не в каждой комнате, поливали какое-то растение в оранжерее, читали книжные новинки у камина в гостиной, открывали окна нажатием кнопок, разговаривали с горничной у пульта управления прачечной, обсуждали меню, выпивали, сидя за барной стойкой в танцевальном зале, распиливали доску в мастерской и смахивали пыль с Эрловой коллекции оружия в его кабинете.
И всегда где-то на заднем плане фигурировал Чарли Фримен, ничего не пропускавший и явно потешавшийся над тем, как Мод и Эрл демонстрировали свою упакованную благополучную жизнь. Под взглядом Чарли Эрл все больше нервничал, ему становилось неловко за всю эту демонстрацию, а Слоткин бранил его за фальшивую улыбку.
– Ей-богу, Мод, – сказал Эрл, утирая пот в хозяйской спальне, – если мне когда-нибудь придется снова начать работать – не дай бог, стучу по дереву, – я смогу наняться на телевидение в качестве актера-трансформатора. Хоть бы это уже был последний кадр. Чувствую себя как какой-то паршивый манекенщик.