А женщина подняла на старца полные страха глаза и запричитала:
– Покрести нас в веру свою! Спаси нас! Духовни́к наш, батюшка Калистрат, всех пожжёт, а коли не он, так стрельцы пожгут. Спаси деток: невинные они!… Не учёная я – говорить… Мы – веры старой, что от Христа и Апостолов была… Прости, коли не так сказываю… Нас, как еретиков, слуги антихристовы пожечь пришли… А наш духовни́к Калистрат сказал, что сам всех – с молитвами – спалит, чтобы не бежали больше, а сразу – ко Господу на Небеса… А я спужалась, не за себя, за деток: малые ещё!…
– Где становище ваше?
– Вверх по реке… Полдня оттудова бежали…
Старец вдруг поднялся резко. Подошёл к Алексею. Изменившимся от напряжения внутреннего голосом произнёс тихо:
– Разумеешь ли, что происходит?
– Да…
– Так беги, останови безумцев! Беги, что есть сил! Христос – с тобой!
… Старец благословил Алексея.
Уже выходя, Алексей слышал вновь спокойный и ласковый голос старца:
– А ты погодь, милая, отдышись, с колен-то поднимитесь! Не́чего вам уже бояться, спасены будете!
* * *
Алексей бежал по бездорожью, ветки хлестали по лицу, ноги вязли то в песке, то в болотистой почве, мокрые полы одежды монашеской мешали, цеплялись за ветви, путались в ногах…
Алексей остановился, чтобы отдышаться и подвязал полы верёвкой. Но дыхание восстановить не смог. Казалось, что внутри всё горит и вырывается наружу раздирающим горло сиплым хрипом, а сердце бьётся где-то в гортани…
Он побежал вновь из последних сил…
Молил Иисуса – и бежал…, бежал…, бежал…
… А потом он увидел огромный столб чёрного дыма за поворотом реки. До Алексея донеслось с порывами ветра пение молитв. Потом всё это переросло в крики ужаса и боли… Зарево взметнувшегося к небу пламени… После крики стали стихать…
Алексей выбежал за поворот и понял, что опоздал…
Вдали на холме догорал сруб, в котором, видимо, погибли уже все….
Стрельцы, покидая становище староверов, поджигали по дороге оставшиеся постройки… Всё окутывали клубы чёрного дыма…
Алексей упал на колени и молился.
Отчаяние, усталость, невыносимая боль от всего этого происходящего ужаса!
«Иисусе, почто допускаешь сие? Как изменить всё это?»
После Алексей поднялся на холм.
Он долго смотрел на пепелище, где заживо сгорели люди:
«Кто поджёг? Их старейшина – своих…, заживо…, женщин…, детей малых…? Или стрельцы-каратели – во исполнение указа? Да какая разница – кто?… Одни люди, в Иисуса верующие, обрекли на мученическую смерть других, в Иисуса же верующих… Как такое возможно?!»