– Привет, солнышко! – ласково сказала я.
– Прости, я не услышала твой звонок. Была на обеде, сама понимаешь.
Голос Харпер волшебным образом действовал на меня, моментально успокаивая. Вообще-то, я не сошла с ума на этой неделе только благодаря ему – голосу моей лучшей подруги в телефонной трубке.
– Да ничего, я просто звонила сказать, что мой рейс отменили. Сейчас лечу в Чикаго, там переночую в О’Хара[5]. А завтра утром полечу домой.
– А что случилось?
– Извержение какого-то вулкана в Исландии.
– Я думала, это коснулось только европейских авиалиний.
– Как видишь, нет.
– Хм, хреново! Ты как?
Я отвернулась от соседа подальше к окну и понизила голос:
– Очень хочу домой.
– Я должна была поехать с тобой, – в голосе Харпер слышалось сожаление.
– Нет, солнышко. Я должна была сделать это сама. Так было надо.
– Ничего подобного. Ты меня всегда поддерживаешь. И мне должна была позволить быть рядом с тобой.
Ну, может быть, и так. Но если честно, я не хотела, чтобы Харпер увидела, как ко мне относятся в Фениксе. Она знала мою версию истории, и я боялась, что ее могут переубедить и заставить поверить в то, что я сама во всем виновата. А это неправда. Бояться этого, возможно, было смешно, потому что Харпер меня любила, и все же мне было тревожно.
– Тебе не нужно было там быть как раз ради меня.
– Хорошо, дорогая, – вздохнула Харпер. – Позвони или напиши, как приземлишься в Чикаго. И дай знать, когда прилетишь в Логан[6] завтра. Постараюсь сбежать с работы и встретить тебя.
– Да не надо, не беспокойся!
– Я так хочу, поэтому молчи.
Я тихо засмеялась:
– Ну, хорошо, я позвоню. Пока, солнышко!
– Пока, дорогая.
Я отключила телефон и, могу поклясться, шотландец смотрел на меня в этот момент. Однако, когда я взглянула на него, он уже сосредоточенно работал, нахмурив брови.
Тут включилась громкая связь с объявлением, что самолет готовится к взлету и пассажиров просят убрать громоздкие устройства типа ноутбуков. Я искоса наблюдала за тем, как мой несносный сосед спрятал свой ноутбук в сумку и откинулся в кресле, закрыв глаза.
Я воспользовалась моментом, чтобы хорошенько рассмотреть его. Рукава его майки-хенли все еще были закатаны, поэтому часть татуировки на левой руке была у меня прямо перед глазами: солдат с автоматом, бегущий среди груды каких-то развалин и клубов дыма и пыли. Над головой солдата виднелась нога еще какой-то фигуры, но остальную часть картинки скрывал рукав.