– У тебя нет второго кресла? Или хотя бы стула? – Его голос был недовольным.
Я покачала головой:
– Нет, калихари.
– Могла бы держать… Вдруг кто-нибудь придёт… – проворчал отец, и я ухмыльнулась.
– Кто же ко мне придёт? Лесной олень? – Мой голос просто сочился сарказмом, и я думала, что отец в ответ на эти слова тоже скажет что-нибудь обидное, но он почему-то промолчал.
Я спокойно доела свой завтрак, выпила большую кружку освежающего морса и только потом, встав, обратилась к своему «гостю»:
– Слушаю вас, калихари.
Я по-прежнему не смотрела отцу в лицо. Мой взгляд блуждал где-то в районе его рук, но и по ним было видно, что он нервничает.
– Ты не сказала, как нужно лечить Нери.
Я пожала плечами:
– Пусть проспится хорошенько. Как проснётся – накормить, можно дать общеукрепляющее на всякий случай. Больше ничего. К следующим игрищам будет как новенький, но подпускать к нему Джерарда я всё же не советую. Впрочем, вам виднее, калихари.
Отец вздохнул и нервно сжал пальцы.
– Я пришёл к тебе, чтобы поговорить о нём.
Вот тут я удивилась.
– О Джерарде?..
– Да, Рональда. О твоём брате.
Я сжала зубы.
– У меня нет братьев. Так же как и сестёр. Я отреклась от всех шесть лет назад. От родственников и от стаи. Вы и сами знаете, калихари.
Несколько секунд я слышала только его тяжёлое дыхание. А потом отец заговорил… и каждое слово причиняло мне боль.
– Я обратился к одному лекарю-человеку… Хотел понять, что происходит с Джерардом. Ещё никогда ара не пытался так долго подчинить своего волка. Обычно все молодые самцы-ара справляются за пять лет, Джерарду не удалось и за восемь. Это ненормально, так не должно быть. И тот лекарь… он сказал, что это из-за тебя, Рональда.
В груди что-то кольнуло.
– Я практически не вижусь с Джерардом, вы ведь знаете, калихари.
– Да, я знаю. Но дело не в этом. Лекарь сказал, он винит себя в том, что случилось с тобой. Чувство вины, боль, невозможность исправить давят на него. Именно поэтому Джерард до сих пор не стал полноценным ара.
Чувство вины… боль… Ну конечно. Так я и поверила. Видимо, именно это он ощущал, когда кидал в меня камни.
– Чего вы хотите от меня, калихари?
– Поговори с ним. – Голос отца был почти умоляющим. – Скажи Джерарду, что ты не винишь его. Что ты его простила.
Я невесело улыбнулась.
О Дарида, и этот оборотень пришёл к своей отверженной дочери, от которой когда-то отрёкся, чтобы попросить за того, кто когда-то сам громко кричал: «Жаба! Жаба!» – и швырял в меня булыжники. Шрам от одного такого, брошенного Джерардом, до сих пор красуется у меня на виске.