– Вот это номер! – сказал я.
Я поднялся на сцену: никто не шевелился, не моргал, не вздыхал, – все стояли как оловянные.
– Ну что мне с вами делать?
Я поднялся в зрительный зал, в стене увидел дверь, вошел. Кинопроектор спал сладким сном. Я стал крутить ручку проектора и смотрел в стеклянное окошко впереди себя. Фигуры начали двигаться на сцене.
– Интересно управлять собой с помощью этого куска металлолома.
Чудака посещал страх неизвестности и страх движения вперед по жизни. Сейчас его посещают только художественные образы, создаются рассказы и истории.
Чудак – это один человек, который стремится стать известным писателем, меняя свои профессии, как перчатки. Он стремится к изобильной и прекрасной жизни, желает жить в уютном доме с личным кабинетом для работы и камином в гостинной, конечно же с кресло-качалками.
Он к этому может не прийти, возможно его съест суета, но этого мы не знаем. События могут развернуться по разному. Интересно было бы знать, или каждый день спрашивать его.
– Как дела, как успехи?
Возможно бы он вам ответил:
– Не знаю предела! Не знаю, что можно закончить! Я канул в бесконечность переписывания абзац за абзацем. Мне легче быть так, но и не сложно выносить из своей жизни обычные мелодии души, ведь это прекрасно, верно?
Гребешок лодки резал воду, словно делил мир на «до» и «после». Что было до того, как начал чудак писать свои черновики, вести дневники? Нам интересно было бы узнать?
Наверное он просто жил, но с другими ценностями смотрел на мир. Он смотрел на бетонный столб и видел только его, он не видел расцветающих лилий кустов и согревающего солнца. Возможно он пережил хроническую депрессию, установил рамки и жил в них.
Если увижу его на улице, всякое может быть, может он мне доверит свою душу и я согрею её, если он это позволит сделать. От человеческой теплоты греет душевно, но он стоял у теплой батареи и смотрел на колыхающиеся деревья этой осенью. Одинокие мысли погружали его в разговоры с самим собой, еще тогда в детстве.
Герой он или нет моих вечерних страниц, этого я тоже не знаю. Но он думал, что нет ничего лучше, чем лакомится сладким и пить чай из самовара на свежем воздухе на летней веранде в доме у мамы, с широким столом и с десятью сидячими местами.
С ним могли бы присесть его единомышленники, которых он пускает в свое сердце. Он это делает с осторожностью, ведь люди разные на этом свете. Продолжение может следовать, если муза ведет. Но она тоже устаёт иногда и требует уединения и восстановления творческих сил.