Санитарам, которые обменивались тихими репликами, не слышными Люциушу, Маргарета сказала:
– Доктор сломал руку. Она скоро заживет. А пока делаем все как прежде. Пойдемте, доктор.
Но Люциуш не мог оторвать глаз от солдата. Тот что-то вытолкнул изо рта и с болезненной гримасой зашелся в кашле. Вокруг будто изменилось освещение. Запах заполнил Люциушу ноздри, голове стало жарко и влажно…
– Пойдемте, доктор. – Потом она добавила, обернувшись к Жмудовскому: – Дайте этому солдату морфия как можно скорее. Вот увидите, доктор, ему станет легче. Он не понимает, что происходит вокруг. Тяжело, конечно, но вы привыкнете. Пойдемте.
Они вышли на холодный голубой свет. Занималась заря. С ветвей бука сыпались сверкающие снежинки. В церкви она подняла кувшин с жидкостью янтарного цвета, стоявший у подножия операционного стола, сделала глоток и прыснула себе на руки, потом передала кувшин Люциушу. Он понюхал, у него заслезились глаза.
– Это горилка, доктор, – сказала она. – Местного разлива. Сокефалви называл ее «врачебная отвага». Дезинфицирует руки и согревает нутро. Возможно, единственное, в чем пока нет недостатка.
У стола стоял ящик; встав на него, Маргарета могла достать до лежащего там тела. Она еще раз сполоснула руки, на этот раз карболкой; смоляной запах держался в воздухе, пока она надевала перчатки. Начала она с солдат с травмами головы. Первый был молод, без сознания; вдавленный перелом шел от уха до середины лба. Рану перевязали в полевых условиях, и, убрав бинт, Маргарета обнаружила абсцесс, проникший глубоко в мозг. Она присвистнула.
– Матерь Божья. Этому уже несколько дней.
Она медленно выцепила несколько фрагментов черепных костей, убрала гной, промыла рану и осмотрела серо-розовую ткань при свете свечи.
– И это вот тут рождаются мысли! – восхищенно сказала она, но не стала продвигаться дальше, а поставила дренажную трубку и зафиксировала ее повязкой.
Санитары вкололи солдату противостолбнячную сыворотку и унесли его. Маргарета ополоснула перчатки карболкой и горилкой; на стол положили следующего пациента. У этого была простая трещина черепа без повреждения дуральной оболочки, Маргарета лишь промыла и перевязала ему голову. Потом велела, чтобы несли пациентов на ампутацию.
Подошел Жмудовский с маской и бутылкой для эфира, встал во главе стола. К полудню Маргарета удалила две ступни и кисть; Люциуш стоял рядом с ней и смотрел, как она перевязывает конечность жгутом, разрезает кожу, отодвигает мышцы и размеренными гибкими движениями отпиливает кость. Она сшила остатки мышц над костью, прежде чем закрыть рану лоскутом кожи. У пациента со шрапнельной раной бедра она спросила: