Легенды. Байки. Но так как Фрэнк уже ни во что не верил, ему было довольно просто выбросить из головы тиранию доказуемой истины. К тому же так легче проходило время, с пьяными размышлениями о пленительных фантазиях.
Это случилось в Дюссельдорфе, куда Фрэнк контрабандой ввозил героин, именно там он снова наткнулся на историю о шкатулке Лемаршана. Она вновь разбудила в нем любопытство, но в этот раз он решил пойти по следам и добрался до ее источника. Человека звали Кирхер, хотя он претендовал на еще с десяток имен. Да, немец мог подтвердить существование шкатулки, и да, он мог помочь Фрэнку найти ее. Цена? Небольшие одолжения, то тут, то там. Ничего выдающегося. Фрэнк все исполнил, умыл руки и потребовал платы.
Кирхер дал ему инструкции, как сломать печать шкатулки Лемаршана, инструкции отчасти практические, отчасти метафизические. Решение головоломки и есть путешествие, так он говорил, или вроде того. Казалось, шкатулка – это не просто карта, но сама дорога.
Новая страсть быстро излечила Фрэнка от наркотиков и выпивки. Возможно, существовали иные пути, чтобы прогнуть мир под форму его грез.
Он вернулся в дом на Лодовико-стрит, пустой дом, за чьими стенами сейчас томился в заточении, и приготовился – как наставлял Кирхер – к решению Конфигурации Лемаршана. Никогда в жизни Фрэнк не был так воздержан, так сосредоточен. В дни перед штурмом головоломки он вел жизнь, которая посрамила бы и святого, направив всю свою энергию на грядущую церемонию.
Он был слишком высокомерен в своем разговоре с Орденом Разреза, теперь Фрэнк это понял; но в мире и вне его, повсюду существовали силы, которые только поощряли подобное высокомерие, так как пользовались им. Само по себе оно бы не погубило его. Нет, настоящей ошибкой Фрэнка была наивная вера в то, что его понимание наслаждения значительно пересекается с воззрениями сенобитов.
Как оказалось, они даровали лишь неисчислимые страдания. Сначала его чувства обострили до предела так, что Фрэнк почти сошел с ума, а потом провели сквозь такие испытания, при воспоминании о которых нервы до сих пор дрожали в конвульсиях. Это они называли удовольствием, и вполне возможно, говорили всерьез. А может, и нет. С их разумом было невозможно понять наверняка; они были безнадежно, безупречно двусмысленны. Сенобиты не признавали никаких принципов вознаграждения и наказания, которыми бы Фрэнк мог дать себе хоть какую-то передышку от пыток, их не трогали призывы к состраданию. За те недели и месяцы, что прошли с тех пор, как Фрэнк решил головоломку Лемаршана, он перепробовал все.