Внутри круга железной дороги откуда ни возьмись появилась одинокая вешалка. Еще мгновение – и рядом с ней возник белый клоун, тот самый, несмешной, который открывал представление. Тот самый, чьи глаза показались Кристине живыми на стене автобуса, а сейчас почему-то казались мертвыми.
Клоун снял с себя длинный серый плащ и повесил на вешалку. В мерный стук колес незаметно вплелась тихая, тревожная музыка. Клоун продел одну руку в рукав висящего на вешалке плаща, и вот уже казалось, что эта рука живет самостоятельной жизнью и принадлежит другому человеку. Рука осторожно обняла белого клоуна за талию. Тот вздрогнул, будто не мог поверить, что кто-то к нему прикасается, а затем нерешительно положил свободную руку на плечико вешалки. И вот уже в тумане, теперь поднявшемся до пояса, клоун танцевал с невидимкой в плаще, положив голову ему на плечо. От этой сцены веяло таким пронзительным одиночеством и такой бесконечной тоской по любви и близости, что Кристина вдруг с неудовольствием поняла: в горле образовался ком, а в глазах защипало. На короткий миг она почувствовала себя так, будто это она сейчас там, на арене, и это она танцует с плащом на вешалке, воображая на его месте близкого человека – и отчаянно желая тепла и любви.
О, как же высмеют ее за эти слезы Ольги!
Одной лишь мысли об этом было достаточно, чтобы прогнать непрошеную влагу из глаз – и начисто стереть всю магию представления. Когда Кристина снова взглянула на арену, все, что она увидела, – это несмешного белого клоуна в сером балахоне, который, стоя по колено в уже опадающих клубах искусственного тумана, медленно качался под музыку с вешалкой, на которой висел длинный плащ.
В свист игрушечного поезда и стук колес вкрадчиво вплелась тихая, тревожная музыка – и все больше нарастала. Нарастала не громкостью, а какой-то непонятной энергией, от которой, казалось, начинал вибрировать воздух. Из-под купола шатра на зрительный зал стал стремительно спускаться туман, и вот уже все вокруг было в белых клубах дыма, пахнущего сосновой смолой, тоской и костром.
Белый клоун все танцевал и танцевал со своим невидимым партнером, и эта сцена начала снова завораживать – почти против воли. Но на сей раз Кристина ей не поддалась; она сознательно сделала усилие, чтобы вырваться из незаметно затягивающих ее сетей номера. Задрала голову, чтобы разглядеть установки, которые делают туман, но ничего не увидела. Принялась рассматривать прожекторы и отмечать цветные полосы света, исходящие от каждого. Потом обратила внимание на то, как сильно поцарапаны носки огромных черно-белых туфель белого клоуна; н-да, похоже, дело-то у них в цирке совсем дрянь, костюмчик давно не обновляли.