– Отлично, вы еще и бывший зэк, – не подумав, ляпнула.
– Катюша, следи за язычком своим. Чтобы больше я такого от тебя не слышал.
На этом наш разговор застопорился и Генрих Эдельбертович еще немного посидел рядом со мной, потом оставил одну. Я встала, легко пошатываясь, и добрела до балкона. Распахнула тяжелые створки и босиком вышла на непокрытую крышей лоджию. Ледяной холод от плитки, промозглый мартовский ветер пробуждали, приводили в себя, давая понять, что это не сон.
У Амирова был большой, просто огромный дом в три этажа. Территория вокруг тоже поражала масштабом, и лишь где-то вдалеке виднелся забор, за которым начинался густой темный лес.
– Екатерина Михайловна, – ахнул женский голос за моей спиной, – Ну что же вы творите? Раздетая вышли на улицу, хотя сами только встали из обморока!
Обернулась на звук. Передо мной стояла средних лет горничная, если судить по форме.
– Я теперь ваша горничная, – подтвердила она на мой немой вопрос, – Можете обращаться ко мне по имени. Светлана.
– Светлана, где я?
Такого женщина не ожидала услышать и заметно растерялась.
– Вы в доме Генриха Эдельбертовича.
– Это понятно, – отмахнулась, – Территориально где мы находимся?
– Шестьдесят километров от Москвы по западному направлению, – осторожно ответила она.
– А точнее?
– Боюсь, у меня нет полномочий говорить с вами об этом, – она опустила глаза вниз и приняла покаянный вид, – Хотите горячего чаю? Или какао?
– Просто воды, если можно.
С тех пор эта женщина стала и моей нянькой, и невольной охранницей, и собственно горничной.
Как-то раз зашел Амиров, оглядел мой нахохленный вид и спросил:
– Поговорим?
– Ну давайте. Я вас слушаю.
– Через три недели наша свадьба, – огорошил он меня, – И если ты хочешь принимать участие в ее организации, то пора вылазить из своей раковины и прекращать упиваться надуманным горем.
– Надуманным? – взвилась я, – Вы в своем уме? Поставьте себя на мое место!
– А чем тебе не нравится твое место, красавица? Молода, красива, скоро будешь богата и при влиятельном муже. Любые курорты к твоим ногам, шмотки, цацки, все, что хочешь. Чем плохо?
– Вы не понимаете, – заломила руки, – Я…
– Дело во мне, – понятливо кивнул Амиров, – В восемнадцать лет хочется искренней и чистой любви, такого же молодого партнера, чтобы кровь горячая и все дела.