– Улыбнись, Катюша, – ласково попросил Амиров, – У тебя очень красивая улыбка.
Я растянула губы по его просьбе.
– Красивая, – горестно вздохнул он и добавил, – Когда естественная, а не принудительный оскал.
– Извините, – буркнула.
– Извини, а не извините, – поправил он.
– В смысле?
– Не находишь странным, что ты до сих пор обращаешься ко мне на Вы?
– Привычка. Незнакомым людям принято говорить на Вы.
– Отвыкай, Катя. Я тебе уже не незнакомый человек, а муж, – менторски объяснил он, – Будет странно, если молодая жена выкает мужу и даже не поднимает на него глаз.
Я метнула на него взгляд, но промолчала.
– Пойдем, мое золотце, – тяжко вздохнул Амиров и протянул локоть, – И не забудь, пожалуйста, обращаться ко мне просто по имени. Без отчества.
– Хорошо… Генрих, – с трудом, перестраивая себя, произнесла.
– Умница, – он снова поцеловал мою ладонь, нежно погладил дрожащие пальчики и осторожно привлек меня к себе.
Мы были с ним почти одного роста, если бы я сняла каблуки. А так могла любоваться еще сверкающей лысиной. Муж обнимал меня за талию, а сам словно пригрелся на груди, размеренно посапывая и тяжко вздыхая.
В первые секунды я стояла, задержав дыхание. Это уже было наглым нарушением моих личных границ. Хотя от них камня на камне не осталось за последнее время.
– Дыши, Катенька, дыши, – вдруг проговорил Генрих, отстраняясь, – Я тебя не съем.
– Я не вкусная.
– А я думаю наоборот, – он позволил себе беззаботно улыбнуться.
– Нам еще не пора? – решила перевести весьма скользкую тему.
– Да, следует поторопиться, пока гости не заскучали, – он расстроено отвел взгляд и снова подал мне руку.
Мы подошли к плотному занавесу, откуда нам следовало появиться на сцене и замерли, прислушиваясь, как именитый ведущий развлекает гостей и скоро начнет объявлять наш выход.
– Катюш, – заговорил Амиров, – Ты не злись на меня? Эта свадьба… она много для меня значит. Прости, что забрал тебя из дома без твоего согласия. Я постараюсь, чтобы в нашей жизни это был единственный мрачный прецедент. Слышишь?
– Да. Хорошо.
– Не думай обо мне хуже, чем я есть, – продолжил Генрих, – Я никогда тебя не обижу. Ни в чем не ущемлю. Что захочешь куплю. Просто подари мне в ответ немного своего женского тепла и ласки. Поверь, я горы сверну ради одного твоего нежного взгляда.
У меня в горле намертво встал ком от услышанного. Эти слова были сказаны тихо и без всякого пафоса. В какой-то степени мне даже стало жалко Генриха, просящего у меня тепла и ласки в ответ. Но себя было жальче.