Комарик был как пугающая и грандиозная картина, от которой нельзя отвести взгляд – и обитатели «гардеробной» впитывали зрелище, открывая новые и новые подробности.
Это жабо, на котором голова Комарика возлежала, точно дыня на блюде. Этот мешковатый костюм с помпонами. Эти клоунские перчатки, пришитые к коже. Эти неугомонно-подвижные руки – в одной прутик с собачкой, скрученной из воздушных шариков, другая приветственно машет. Эта мешковатая фигура, словно сляпанная из разноцветного мороженного. Комарик стал клоуном.
Он полуприсел в дурашливом книксене. Стало заметно, что его бёдра и зад тоже изменились: прибавили в объёме из-за закачанного в них жира. Алая, словно кровоточащая, пасть распахнулась шире, обнажая набухшие мясистые дёсны.
– А вот и я! – провизжала фальцетом звезда цирка, разбрызгивая слюни. Сене рассказывали однажды (а тот передал Рае – вот уж точно информация, без которой она предпочла бы обойтись), что в Институтах Счастья вместо трудоёмкой операции на связках клоунируемых мужчин стали просто кастрировать. – Ух-ха-ха! А вот-т и й-а-а!
– Боженьки! – заскулила Рая. – Они и в голову занудам лезут?
– В прямом и переносном смыслах, – угрюмо подтвердил Сеня. Рая вспомнила высказывание, которое любил повторять Костик, когда поблизости не было никого другого: «Смех без конца – это ад». Она отвернулась, жуя прядь собственных волос, а клоун Комарик изловчился, подпрыгнув, сесть в тесноте комнатушки на идеальный шпагат. При этом, правда, опрокинул многострадальное ведро для нечистот – благо, с утра пустое, как и голова ряженого дурака.
Магазинчик назывался: «Лампа Аладдина». Буквы, составляющие надпись, были стилизованы под арабские: изогнуто-плавные, подобно морским волнам. Под названием шла приписка: «Антиквариат. Продажа, покупка, оценка». Поднимаясь по ступенькам ко входу, Юлий уже представлял, как выглядит магазин изнутри. Он даже знал, что над дверью висит колокольчик. Юлий отрыл дверь (колокольчик звякнул) и пропустил вперёд Алису. Жена вошла в «Лампу» деловито, как к себе в кабинет. Юлий последовал за ней и убедился, что не ошибся в своих представлениях.
Свет внутри был приглушён (таинственный полумрак, как думали, наверное, владельцы магазина в расчёте произвести впечатление на посетителя). Витрины полнились всяким антикварным добром, не вызвавшим у Юлия любопытства. На стенах – картины и иконы. Охранник сидел не справа, как вообразил себе Юлий, а слева от двери, а колокольчик над входом оказался не обычным, а китайским, с иероглифами и красной кисточкой. За прилавком скучал продавец, молодой человек с таким розовым лицом, что казалось, у него на плечах и не голова вовсе, а огромная клубничина, ещё и с очками. Клубничный продавец продемонстрировал супругам дежурную улыбку. Они оказались единственными посетителями «Лампы Аладдина», и это Юлий тоже предвидел.