Я сделал требующиеся от меня две с половиной тысячи шагов, затем поворот, и ещё сколько-то там. Дом Учителя был всё такой же, с чего ему меняться, строгие линии фасада, простой, без выкрутасов, но при этом ухоженный газон, мощёная камнем дорожка вела к крыльцу. В каком-то смысле этот дом был и моим, благо сам я переезжал не один раз. Всегда одинаковый, он только становился раз за разом всё меньше, как и весь этот…
[обрыв]
Я постучал.
– Войдите, – знакомый голос прозвучал ясно и отчётливо. Сколько я его не слышал?
Я вошёл, резким движением сдёргивая в прихожей маску респиратора. Подумалось почему-то, как я считал, что помню, когда я впервые увидел своего Учителя. Было странное воспоминание, я снизу вверх гляжу в его серьёзные и добрые глаза. И голоса, вроде родительские, «вы возьмёте его?», да, конечно, мальчик ваш так умён! Скорее всего, это был некий свободный конгломерат из воспоминаний раннего детства, не мог я помнить, что произошло, когда мне было только три года. Но гордиться можно было. И хвастаться иногда посторонним, которые только пожимали плечами и шли дальше. Самому Учителю я об этом образе не говорил никогда.
Внутренняя дверь беззвучно распахнулась, обнажив профиль Учителя. Как и всякий истинный учитель, он был человеком, буквально излучающим энергию: только после секундной паузы ты замечал седину на висках и морщины у глаз. Мой учитель же был к тому же ещё и Лучший Учитель, пост председателя Совета Образования принадлежал ему, истинно, по праву. Гордость… Я гордился им не без оснований, я гордился тем, что был одним из сорока его учеников (ни одного из которых к тому времени, кстати, не видел), я гордился любым своим делом через посредство того, что именно он сподвиг меня на него. Великий человек. Да, я чувствовал это абсолютно честно до самого последнего, только…
[обрыв, на следующем листе рисунок – тёмный профиль в лучах солнца, текст возобновляется с середины диалога]
– Вы действительно считаете, что всё это истинно моя заслуга и никого более?! – вообще-то эта мысль действительно была мне внове, да к тому же позднее она оказалась абсолютно ложной. Так что подобная неправда, буду говорить прямо, ой как сказалась на том результате, что вам, мои читатели, придётся, по-видимому, наблюдать. Я специально столь подробно привожу тот разговор… вам будет легче судить о степени сумасшествия, до которой я дошёл сейчас.