– А почему Бог такой строгий – грехи не прощает?
– Да разве ж он строгий? Смотри, сколько с нами возится! А мы все никак в толк не возьмем: что можно, а чего нельзя. Господь, небось, больше нашего переживает, когда мы лукавому в ловушку попадаемся. Уфф! Заговорил ты меня.
Бабушка прервала работу, приставила вилы к свежей копне, перевязала поудобнее косынку на голове и с улыбкой посмотрела, как внук старательно сгребает в кучку просыпанное сено.
– Па́рит сегодня. К дождю. Надо успеть, а то в валках – вымокнет и запреет.
– А Бог – он все-все может?
– Конечно.
– Почему же он тогда лукавого не истребит? Мы бы тогда ни в какие ловушки и не попадались!
– Как я думаю, лукавый, хотя его и называют врагом рода человеческого, он нам совсем не враг. Вот мама твоя в институте училась, так у них там профессор на лекциях расскажет свою науку, а чтоб закрепить знание – это уже помощник у него есть. Он на практических занятиях задачки всякие решать заставляет. Вот, я думаю, лукавый у Господа – тоже навроде такого помощника.
– Так получается – что? Бог и лукавый – заодно?
– Конечно. Господу ведь только дунуть – и нет лукавого. А не делает он этого.
– Почему же лукавого врагом назвали?
– Так ведь не всем же нравится над задачками голову-то ломать!
– А что ты там говорила про какие-то потемки и суету?
– Ну вот посмотри, как красиво у нас в лесу. Как солнышко сквозь листики проглядывает, как поляны светом заливает! Утром рассветает – каждая травинка, каждая букашка, каждая птичка свету радуются! А в городе? Там же главная жизнь только после ухода солнца и начинается. Суетятся, кублятся при своем электричестве. Думают: если вместе, скопом, так ничто не грешно. И если паясничать друг перед другом, так и одиночества нет…
– Ты бы в городе не хотела жить?
– Нет, что ты! Я, сколько там бывала, всегда оттуда бегом бежала.
– Бабушка, а вот ты все в лесу да в лесу. Все работаешь да работаешь. Тебе не скучно?
– Чего ж тут скучать? Дел-то, сам видишь, сколько!
– Ну а вот – не хотелось бы поехать куда-нибудь далеко-далеко, посмотреть на что-нибудь интересное?
– А мне, внучок, на чужое смотреть неинтересно. Мне любопытно на свое поглядеть: как оно растет, как на заботу мою откликается…
Дом стоял на косогоре, и с одной стороны в него можно было войти, перешагнув маленькую ступеньку, а с другой – к его второму входу – приходилось подниматься по длинной деревянной лестнице. Высушенная и выбеленная солнцем, она скрипела и раскачивалась при каждом шаге.