– Всё так, лорд Фердинанд! И дёрнуться не успеет, как мой кортик войдёт ему в шею, – подтвердил десятник, приготовив свой нож к броску.
– На нас броня, ваши ножи нас не остановят, – неуверенно бормотал Эзекиль, словно уговаривая гвардейцев их отпустить.
– Если не остановят, то я догоню тебя и придушу голыми руками, щенок, – голос здоровяка стал грубее и ниже.
– Сдавайтесь, безбожники, вы всё равно не успеете предупредить своих. Даже если каким-то чудом и улизнёте от нас, то сгорите здесь вместе с остальными доминионскими крысами. Времени осталось слишком мало. Авангард уже перегруппировался и вот-вот пойдёт в наступление, – протараторил десятник, что стоял справа от здоровяка.
– Да кончайте с ними и пойдёмте уже, пока и правда нас тут не поджарили! – раздался гнусавый голос третьего гвардейца.
– Заткнись, Ганс! – рявкнул ему в ответ десятник.
– Ладно, к чёрту всё это. Веди нас! Мы сдаёмся! – Томми бросил винтовку и демонстративно поднял руки вверх.
– Что ты делаешь? Мы должны попытаться предупредить товарищей! Неужели ты не понимаешь, сколько погибнет солдат? Как мы дальше с этим будем жить? – возмутился Монг, схватив Томми за руку и с силой дёрнув её вниз.
– Ваше благородие, при всём уважении, Вы еле стоите на ногах. Вы ранены. У нас нет выбора. Либо смерть, либо плен, – настаивал Томми, уставившись на слезящиеся глаза молодого капрала.
– Тогда я выбираю смерть! – выкрикнул Монг, развернувшись к дикарям.
– Ну всё, сука, ты меня достал, – гнусавый гвардеец за секунду подскочил к ошеломлённому капралу и с размаху приложил его прикладом по голове.
– Ганс, мать твою! Ты что творишь? – послышался какой-то далёкий, растворяющийся в пространстве голос.
Капрал упал на дно траншеи, утопая в токсичном тумане. В глазах потемнело. В ушах появился нестерпимый звон. После чего сознание покинуло храброго Эзекиля Монга, ровно, как и удача, которая сопровождала его всё это время.
Поздний вечер окутал близлежащие окрестности прохладными сумерками. Сгущающиеся тучи затянули собой всё небо, и от этого становилось ещё темнее и прохладнее. Порывистый ветер усиливался. По всей видимости, скоро должна начаться гроза. Персивальд неподвижно, словно каменный истукан, стоял на массивном балконе своей крепости. Балконе, с которого открывался неплохой вид на весь траншейный комплекс. Жёлто-зелёные клубы липтриона заполнили собой все окопы и уже подползли к стенам крепости с одной стороны и к границам мёртвой столицы с другой. Химическая ловушка, что уготовил своим врагам Персивальд, стоила твердыне всех запасов горючего газа. Цена чрезвычайно велика, так как именно липтрион использовался в котельных твердыни. Именно благодаря этому газу отапливалась крепость в холодные зимние месяцы, но сейчас думать о будущем, которое может и вовсе не наступить, было бы глупо. Персивальд прищурил свой единственный глаз, пристально разглядывая мрачные руины мёртвого города. Как же давно он тут не был… Столько лет одиночества и затворничества. Столько лет изоляции и лишений. Сейчас он вдыхал прохладный свежий воздух и никак не мог им надышаться. Серебряный лик его маски был, как всегда невозмутим и до мурашек суров. Нахлобученный на голову капюшон его гарнизонной робы изношен и местами затёрт, от чего из-под обветшавшей ткани показывались металлические нити, переплетённые в тонкую сеть. Эти нити состояли из хитроумного сплава неведомых материалов, что когда-то давно принесли с собой первые ангелы. Благодаря этому материалу, гарнизонные робы могли с лёгкостью защитить гвардейца от осколков и оружия ближнего боя. Но при этом робы оставались лёгкими и совершенно не сковывали движения. Белоснежный плащ, прикреплённый к наплечникам брони, вздрагивал, подхваченный порывами усилившегося ветра.