– Так и сделаем, – жрица поклонилась и торопливо направилась к выходу. Ей хотелось поскорее покинуть балкон, так как чувства переполняли её сердце, а в голове ураганом носились мысли.
Остановившись в дверном проёме, девушка на мгновение застыла, словно вспоминая, куда именно она шла.
– Лорд Персивальд, нашим гвардейцам удалось взять пленных, прорвавшихся в траншеи, – с важностью заявила Эльза Рик, словно это была её личная заслуга.
– Офицеры? – оживился Персивальд.
– Рядовые, Ваше преосвященство, – помотав головой, ответила жрица.
– Тогда допросите сами. После допроса повесить их на стене, – монотонно произнёс епископ и вновь принялся разглядывать затянутые едкой пеленой газа траншеи.
Тем временем. Тюремный комплекс Твердыни №17.
Эзекиль постепенно приходил в себя. Голова раскалывалась. Отёкшие и покрасневшие глаза зудели от недавнего контакта с испарениями. Сломанные, раздробленные рёбра по-прежнему невыносимо ныли, откликаясь пронзающей болью на каждый вдох. Порезанное ножом плечо нестерпимо жгло, а рана вновь начала кровить. Капрал понял, что брони на нём уже нет, ровно как и неудобных армейских сапог. На теле осталась лишь грязная армейская футболка, пропитанная потом и испачканная землёй. Осмотрев свои стёртые до предела ноги, Эзекиль поморщился переполненный жалостью к самому себе. Его стопы были покрыты жуткими мозолями и местами полностью лишены кожи. К горлу подступала тошнота. Проверяя языком все ли зубы на мести, капрал с огорчением обнаружил, что не все. Несколько зубов не хватает, а один совершенно точно был сломан.
– Сукины дети! Будьте вы прокляты, сраные дикари! – что было сил заорал Монг, облокотившись о шершавую стену темницы и скрючился от невыносимой боли в сломанных рёбрах.
Отдышавшись, Эзекиль торопливо огляделся. Пол камеры был засыпан рыхлой землёй. Из убранства имелась лишь жуткого вида кровать, с не менее жутким матрасом. В углу стояло ржавое вонючее ведро. Света практически не было. Через решётку, отделяющую камеру от коридора, виднелись чахлые факелы, потрескивающие на кирпичной стене.
Пахло плесенью, сыростью, землёй и испражнениями. Из коридора доносился противный крысиный писк. Видимо голодные грызуны терпеливо ждали, когда раненый капрал лишится последних сил. Ждали, чтобы полакомиться свежим мясом.