– Не уделаем, – обещаем мы и сворачиваем к нашей запруде.
Вдоль реки местами растёт камыш, над водой шныряют стрекозы с блестящими крыльями. Вода чистая, прозрачная, видно, как у берега плавают пескарики да пиявки.
Мы забегаем на мостик, раздеваемся, аккуратно складываем одежду, чтобы не уделать её брызгами, и прыгаем в воду.
Река в запруде нам по горло, неглубокая. Как же хорошо! Вода хоть и тёплая, но в ней гораздо лучше, чем в кофте. Мы с головой ныряем, барахтаемся.
Затем, забравшись на мостик, начинаем осматривать себя: то тут, то там прицепились пиявки. По очереди отцепляем их друг от друга и бросаем обратно в реку. Мы знаем, что эти червяки хоть и противные, но полезные, ими даже лечат.
Оторвав пиявок, садимся на край мостика, свешиваем ноги и ботаем ими по воде – «шлёп, шлёп». Пескарей это пугает, а пиявкам, наоборот, нравится. Они плавают в воде чёрные, тоненькие. Я беру длинный прут, поддеваю им одну пиявку и вынимаю из воды. На воздухе она сразу скукоживается, собирается и становится толстенькая.
– Фу, – морщится Олюнчик.
– Давайте играть, к кому больше пиявок пристанет? – предлагает Лидяня. – Раз!
И мы начинаем ботать ногами сильнее. Пиявки любят движение, они подплывают и присасываются к ногам.
Лидяня считает до десяти, и мы вынимаем ноги. Пересчитываем пиявок: у Олюнчика две, у нас с Лидяней по одной.
В траве у мостика нами припрятана пустая консервная банка. Я зачерпываю ей воду из реки, мы выпускаем в неё наших четырёх пиявок и несём домой.
– Тётьду—у—уня, – зовём её с крыльца. – Мы тебя сейчас лечить будем!
Тётя Дуня смотрит в нашу банку и говорит:
– Эх, лекари! Я-то здорова, а червяки ваши сопреют на солнце. Помучили их и буде. Несите их обратно в реку, а то помрут.
Почти каждое утро мы ходили на овраг за земляникой.
Лето стояло жаркое, и склон оврага весь был усыпан красными спелыми горошинами. И сколько бы мы их ни собирали, каждый день созревали новые ягоды.
Сбор земляники начинался с того, что мы громко пели, вышагивая по стоптанной траве, и шумно аккомпанировали себе жестяными кружками. Кому-то могло показаться, что мы ими гремели, но, поверьте, это было не так. Мы исполняли громкую и звонкую жестяную музыку. Мы даже подумывали организовать концерт.
– На станции одной обыкновенной! – начинала я.
– Сидел военный и пил нарзан! – подхватывала Лидяня.