Хигир вдруг сел и хриплым голосом обратился к Саше.
– Кто это? – лениво спросил он и мотнул головой в сторону Лены, уже не слушая, что говорит Настя.
– Алек, ты совсем пьян, – возмутился Лужнин. – Это же Лена, твоя студентка.
– Я понял, что это Лена, но кто это? – низким голосом медленно выговорил Хигир и двусмысленно приподнял чёрную бровь.
Саша, поняв, что этим хотел сказать друг, молча пристально посмотрел на него.
Лена была зла, очень зла – и на себя, и на безумную Настю, которая через некоторое время осознала, что совершила очередную глупость. И стыдно Лене было тоже за двоих.
– Умеет же человек даже своим присутствием портить настроение. Дурацкий Хигир! И чего я попёрлась к нему, как дура, – недовольно бурчала себе под нос Настя уже на заднем сиденье своей машины, управляемой персональным водителем.
Алкоголь сдавал свои позиции, Настя начала трезветь, отчего дрожала всем телом и, безуспешно стараясь согреться, тёрла свои плечи.
Лена обиженно молчала, отвернувшись к окну, и не отвечала на Настины попытки примириться. Она злилась, что у подруги хватило ума потащить её с собой, даже не спросив согласия и выставив в глупом положении. Лена и раньше сильно стеснялась его, а после такого и подавно. И ещё ей было неловко за поступок подруги, было жаль, что Настя снова выставила себя в неприглядном свете.
А Ливанова чувствовала себя виноватой перед Леной за свою выходку, но не знала, как попросить прощения. Она что-то всё время говорила, вслух ругая себя, тем самым пытаясь как бы непринуждённо вызвать подругу на разговор.
Обстановка разрядилась, когда Настя, ещё полупьяная, стала выходить из машины и, не удержавшись на непривычно высоких каблуках, неуклюже плюхнулась на землю. Лена испугалась за подругу, которая начала издавать звуки, похожие на всхлипывания, и встревоженно поспешила к ней. А подойдя ближе, поняла, что та просто умирает со смеху, отчего даже не в силах подняться. Реакция Лены была мгновенной. Не выдержав, она тоже, держась за живот, села на корточки и засмеялась так, как давно уже не смеялась, испытывая гигантское облегчение и радуясь возможности искренне, от души повеселиться. Эта истерия продолжалась около пятнадцати минут, то прекращаясь, то возобновляясь. Шофёр, вышедший из машины на помощь упавшей хозяйке, стоял поодаль и с недоумевающей улыбкой только почёсывал свой поредевший затылок.