Ничего себе! Да он не только злится, но и пи*дец как хочет эту «тупую малолетку». Настолько, что у меня мгновенно весь низ живота тяжелеет от его возбуждения.
– Ты какого чёрта ещё здесь? Я сказал тебе идти домой, – суровый синий взгляд обжигает мне лицо.
– И я обязательно пойду, когда ты отпустишь её и успокоишься.
– Не вмешивайся, Остин. Только не в это, – с проскальзывающей угрозой в голосе выдаёт Крис, но меня она не берёт.
– Я и не собираюсь вмешиваться в твою работу няньки. Просто волосы её отпусти и прекрати тащить, как собаку. Нельзя так обращаться с женщинами.
– Она не женщина, а непослушный ребёнок, который думает чем угодно, но только не мозгами.
– С этим утверждением я бы мог с тобой поспорить, – тактично напоминаю Крису, что чувствую каждую его эмоцию, которая далека от эмоций обычного опекуна к ребёнку, как Нептун далёк от Меркурия.
Блондин на миг поджимает губы, слегка прищуривается, а затем неохотно, но всё-таки расслабляет руку, выпуская густые пряди из кулака.
Я одобрительно киваю и тоже освобождаю его запястье от своих пальцев.
– Уверен, ты сможешь и спокойно убедить её вернуться в отель. Не обязательно применять силу.
Крис усмехается.
– Ты её не знаешь, Остин. Спокойно она не понимает.
– Ты даже не пытался.
– Поверь мне, пытался. И потому знаю наверняка, что это не работает. Сколько ни проси Камиллу слушаться, она всё равно этого не делает. Потом творит дел, а мне отчитываться перед Робертом.
– Я всё понимаю, но тем не менее это не повод тягать её за…
И тут я перерываюсь, ощутив внезапное прикосновение тёплой маленькой ладони к своей руке, что побуждает меня перевести взгляд с недовольного лица Криса на подозрительно притихшую девчонку.
И оказывается, она превратилась в само спокойствие и молчание вовсе не от грубости Кристофера, как я предполагал вначале, а от необъяснимого изумления, с каким она сканирует меня.
Любопытство и восторг покалывают мою кожу всё то время, пока её вишнёво-карий взгляд прыгает по мне и изучает чуть ли не с восхищением, а ладони ощупывают, как никогда не виданную и самую интересную вещь на свете.
Такое странное поведение девушки, наверное, должно было польстить мне, однако единственное, что оно делает, – это конкретно вводит меня в ступор. Я сам зависаю в удивлении и неподвижно наблюдаю, как Камилла сначала переплетает наши пальцы, тихо охает, будто видит нечто поразительное, затем поднимается по предплечью выше, касается груди, проводя по ней несколько раз ладонью в разные стороны, словно я холст бумаги, на котором она смешивает краски, а в конце, скользнув пальцами по оголённой коже на шее, добирается до лица и вырисовывает на моих щеках какие-то узоры.