– Везде, – снова хохотнула та.
Пользуясь тем, что Давид отошёл, чтобы вызвать скорую, Бэлла тихо шепнула:
– Кто это сделал?
– Ваган.
– Твою мать, Катя! Где твои мозги? Ну даже новенькие не творят такой дичи. Какого хрена?! Ты же у меня бывалая.
– Он платил хорошо. А у меня малой. Ты знаешь.
Катя теряла силы и говорила так тихо и медленно, что Бэлле приходилось здорово напрягать слух. Малой у неё… малой. Да, у них у всех кто-то был. Кто-то, ради кого её девочки занимались тем, чем занимались. У каждой имелся чёткий ответ, ради чего они всё это терпят. Рискуют. Теряют достоинство. Каждый божий день продавая по чуть-чуть свою душу.
– Дура, – покачала головой Бэлла. – Дура! Какая же ты дура, Катька. Я же предупреждала. Я же говорила! Даром всё, что ли? Ты под кем сейчас? Под Рустамом?
С тех пор, как Бэлла завязала с бизнесом, её девочки пошли на вольные хлеба. Кто-то сам искал клиентов, кто-то нашёл себе крышу в надежде, что та их защитит. Беда в том, что никто с ними так не носился, как Бэлла. Никто так над ними не трясся. Да и говоря откровенно, ни у кого не было таких, как у неё, связей на самом верху.
– Скорая вот-вот приедет. Ты сможешь вниз спуститься?
– Да. Конечно.
– Кто это так с тобой? – резко спросил Давид. В попытке понять, что ей можно говорить, а что нельзя, Катя уставилась на Бэллу. Глаза у нее заплыли от удара, и смотрелось это с каждой секундой всё хуже. Бэлла незаметно качнула головой, мол, молчи.
– Да так, один… – прохрипела Катя, в не слишком успешной попытке подняться.
– На твоём месте я бы бежал от этого «одного» без оглядки.
– Я так и сделала. Когда смогла, – захохотала Катя, и от этого смеха по коже Бэллы пошёл мороз.
– А в полицию обращаться не пробовала?
– Да что они могут, эти ваши полицейские?
– Я возьму куртку и попрошу Мотю приглянуть за Родионом. Спасибо вам, Давид… Э-э-э… Ефимович. Не смею вас больше задерживать.
Чёрные брови Гройсмана взлетели вверх. Кожа на лбу собралась в гармошку.
– Я не отпущу вас одних. Поедем ко мне, в третью городскую.
– Вы что, правда врач? – и теперь не поверила Бэлла.
– Уже не практикующий. Я в меде преподаю. Ну и так, всякое. А вот и лифт. Бегите за курткой.
Бэлла с сомнением посмотрела на свою перевязанную ногу. Давид чертыхнулся.
– Ладно. Стойте тут. Я сам всё сделаю.
Они с дурындой Катькой кое-как затолкались в лифт, когда он вернулся с Бэллиной курткой. С тех пор, как она стала мамочкой, ей пришлось здорово пересмотреть свой гардероб. Теперь в нём было больше повседневных удобных в носке вещей, чем модных нарядов, кричащих о её высоком статусе.