Мертвец спрыгнул с шестиметровой высоты, мягко приземлившись на плоский, поросший мхом камень, обернулся, подбадривая Ладонну. Она тоже приготовилась к прыжку. Не столь изящному, конечно, и очень громкому: доспехи гремели, кажется, даже когда она стояла неподвижно.
– Остановитесь! – выкрикнул чей-то голос. Мертвец обернулся.
О, конечно, отец Леннард – «Ленни», как его называли за глаза все знакомые Мертвецу от трёх до трёхсот лет включительно. А мастер Игла называла его «мой хороший». Когда думала, что никто не слышит.
Он стремительно шагал по дороге, и полы серой рясы развевались в такт шагам. Ладонна всё же не удержалась на ногах из-за тяжёлых доспехов и села на траву. Он удостоил светлую леди только кивком, а все внимание сосредоточил на Мертвеце.
– Вы не ушиблись? – кажется, он единственный обращался к Мертвецу на «вы».
Мертвец осклабился.
– Да меня с любой высоты ронять можно! Тем более, здесь, в Доме Слёз.
Отец Леннард изменился в лице.
– Не стоит… – сказал он, – ниоткуда падать, я верю вам на слово.
За его спиной два брата-утешителя поднимали с земли Ладонну. Пластины доспеха скрипели и, кажется, где-то заели – Ладонна никак не могла разогнуться. Настроение её испортилось, и никакая победа тут помочь не могла. Отец Леннард даже не обернулся на её ворчание о том, что невежливо стоять в двух шагах от мучающейся дамы и не помочь ей. От Мертвеца-то, якобы, она ничего иного не ожидала, но уж сердце-то жреца должно быть полно сострадания…
Ладонна была неверующей, причём не верила она воинственно и даже агрессивно. И жрецов терпеть не могла. Особенно отца Леннарда: называла его сектантом, забивающим мозги прихожан всякой чушью. С отцом Энтони, представителем традиционной астурианской церкви Хозяина и Хозяйки, у неё был вооруженный нейтралитет. Как маг из ордена Света, она вынуждена была отдавать должное традиционным ценностям, защитницей которых являлась, с точки зрения общественного мнения.
– Вы придёте на службу, Мертвец? – с надеждой спросил отец Леннард, глядя в глаза.
– Приду, – ответил Мертвец, мысленно вздыхая.
Службы в храме навевали на него тоску. K отцу Леннарду на проповеди приходили, в основном, дамы – скорее, ради его прекрасных золотистых миндалевидных глаз. А Мертвец – из сострадания, так как никто, кроме него, не слушал этих проповедей и ни о чём беднягу не спрашивал. Он же с горем пополам сумел разобраться в том, что собой являет эта новомодная вера Ждущих, возникшая в период Последней войны, лет тридцать пять назад. Кто был её провозвестником – непонятно, наверняка он сгинул давно.