– Меня прислал господин Водеников, – сказал он, обращаясь к отцу. – Я со сменщиком должен обеспечить круглосуточное дежурство. Зовите Иваном.
Он посторонился и дал нам пройти. Как я и думал, стол был накрыт, но никто не ужинал. Я заглянул в столовую, после чего ушёл к себе.
– Смотри, что мне привезли из дома! – сказала Вера, наставив на меня наган.
Я машинально ударил её по руке, выбив оружие, а потом бросился целовать ушибленное запястье.
– Вы сделаете меня заикой, – сказал я чуть не плачущей жене. – Сначала наставил ствол какой-то тип с уголовной рожей, потом ты суешь наган в лицо. Тебе никогда не объясняли, что нельзя так обращаться с оружием? Сильно ушиб? Извини, я не хотел.
– В барабане нет ни одного патрона! – сердито сказала она. – Я не дура и знаю, как с ним обращаться. Ты мог бить не так сильно? Теперь будет синяк…
Я подобрал с пола действительно разряженный револьвер и отдал Вере.
– Матери не показывала? Как ты с ним управляешься?
– Твоя мама отнеслась спокойно, а вот Ольга завидует. А стреляю я из него лучше брата. Пошли ужинать, а то уже подвело живот. Если вы и дальше будете так задерживаться, я начну ужинать сама.
Я быстро переоделся, и мы присоединились к остальным, которые уже сидели за столом. Мы проголодались, поэтому разговоры начались только после того, как почти всё было съедено.
– Ты что-нибудь решил? – спросила мама отца.
– Договорился о переводе наших денег, – ответил он. – Есть возможность прокрутить их через Японию, но за это надо заплатить.
– Нам всё равно ехать через Сибирь, – сказал я, – так что Япония – это удобно.
– Я тоже так думаю, – согласился он. – У нас будут сертификаты одного из японских банков, имеющего отделение в Сиднее. Это удобно тем, что нигде не всплывут наши имена, и не нужно возиться с золотом. Паспорта у нас тоже будут другие.
– Не заложат нас твои коллеги? – спросил я. – А то вся конспирация пойдёт коту под хвост.
– Это не только коллеги, но и друзья. Плачу я не им, они в этом деле только посредники. Мне дали гарантии, что никто ничего не узнает, но за услуги берут двадцать тысяч.
– Дорого, – недовольно сказала мама и с укором посмотрела на меня. – Может, не будем оставлять дворец Катерине? Зачем он ей?
– Мы заплатим из своих денег, – пообещал я. – А что ты такая грустная, сестрёнка?