– Может, налить вам аргианского чая? – предложил капитан, и меня натуральным образом передернуло от отвращения. Как я и догадывалась, Глава Спецкорпуса не только напрочь отбил у меня любовь к данному напитку, но и сформировал исключительно негативные ассоциации. На мои судорожные телодвижения Майкрофт отреагировал с искренним удивлением, но развивать тему не рискнул – мало ли от чего меня еще может триггернуть, а у нас здесь вопросы государственной важности решаются.
– Спасибо, сэр, не нужно, – звенящим голосом отказалась я, и капитан со свойственным ему тактом воздержался от навязчивых проявлений заботы. Он видел, что показное хладнокровие дается мне крайне нелегко, и любая незначительная мелочь способна поколебать хрупкое равновесие, поэтому сразу же самоустранился, как только от него это потребовалось.
Я стиснула виски в ладонях, смежила веки и погрузилась в себя. Ощущение было такое, будто я с разбега нырнула в темный омут и неумолимо шла на дно, влекомая непомерным грузом. Руки и ноги намертво одеревенели, сердце замедлило биение, а на шее всё туже затягивалась петля удавки. Я неоднократно ловила себя на жутком ощущении, что каждый раз, когда я вынуждена обращаться к своей памяти, меня выкручивает в приступе боли, и невольно склонялась к выводу, что телепатические способности достались мне в результате недоразумения, а мой среднестатистический, примитивно устроенный мозг банально не справляется с возложенной на него задачей, упрямо отторгая всё чужеродное. Будь на моем месте, к примеру, лейтенант Колри с ее природным даром, нирманийку бы не коснулась и сотая доля моих проблем, а мне приходилось снова и снова выворачиваться наизнанку. Но я смела надеться, что сегодня мои мучения прекратятся, и я наконец-то обрету вожделенный покой. А потом.. А что потом? Есть капитан Майкрофт и, если уж на то пошло, адмирал Тер-Шелл, так неужели эти две выдающиеся личности коллективными усилиями не придумают, как нам выпутаться из передряги и отослать срочную депешу в Космофлот? А я могу разве что исходящий номер в интегрированной базе присвоить, всё остальное уже лежит далеко за пределами моей служебной компетенции.
Сложно сказать, как долго я говорила без остановки –мое «Я» будто бы и вовсе не участвовало в процессе, и я себя даже не слышала. Альмы Бернович в этот момент не существовало, и мой речевой аппарат всего лишь выступал единственным доступным средством для передачи информации. Никогда не думала, что такое возможно, но мое сознание словно разделилось надвое, и каждая половина жила своей отдельной жизнью. Я выпала из реальности, без остатка растворившись в потоке данных, и постепенно меня настолько поглотило это неописуемо странное состояние, что мой разум почти потерял связь с бренным телом. Сначала исчезла гравитация, и я ощутила себя парящей в невесомости, а в следующую секунду меня накрыл панический ужас – я взирала с высоты на свое мертвенно бледное лицо, перекорёженное гримасой страдания, и не верила, что эта изможденная оболочка принадлежит мне, вернее, это и есть я. Я не смотрелась в зеркало уже черт знает времени, и, как выяснилось, правильно делала, потому что сия удручающая картина имела все шансы вогнать меня в затяжную депрессию. Всё-таки я была женщиной и изо всех сил пыталась выглядеть пристойно, но пережитый стресс не только одним махом накинул мне с десяток лет, но и до неузнаваемости изменил внешность – мои и без того не блиставшие изяществом черты заострились и огрубели, губы сжались в упрямую линию, брови хмуро сошлись дугой, щеки провалились, а под глазами образовались черные кратеры. В свете увиденного мне остро захотелось разделить религиозные убеждения драйдов и на правах неофита обзавестись традиционным балахоном, дабы не шокировать экипаж своей помятой физиономией, но тут мой взгляд упал на капитана, и я поняла, что такими темпами нам всем придется либо временно забыть об эстетике, либо дружно провести ревизию гардероба в пользу драйдской одежды.