– А за то, что он дал одному поисейскому в молду!
Слово «полицейский» сестренка выговорила с трудом. Но это не помешало ей надуться от гордости от того, что смогла ответить на мой вопрос.
– А папка ему вдогонку къичал, чтоб дядька Павло домой не возвлащался, что ему не нужен сосед, убивающий его детей у него же дома.
«Возвращался» и «убивающий» Стешка выговаривала по слогам, смешно наморщив маленький носик от усердия. Обычно меня это усердие умиляло. Но сейчас я его едва заметила. Меня интересовало другое.
– Так дядька Павло был не у нас дома.
– А ты была на нашей тели…толии.
– Территории? – догадалась я.
– Ага. – мелкая закивала от усердия – И в домашней одешде.
Я вспомнила шорты и потрепанную маечку и поняла, что папа даже предположить не мог, что я рискну выйти со двора в таком виде. Ну и ладно. Мне же лучше.
– А еще тебе плишло письмо! Я иглала на улисе, когда поста… пошта…
– Почтальон?
– Ага! Постален плишел и сказал, что письмо Клистине Шваб! И я его взяля!
Я заволновалась:
– Стеша, солнышко, а где письмо? Ты его маме отдала?
– Неа!
Мелкая зараза отчаянно замотала головой и хитро прищурилась.
– А где оно? – я старалась говорить ласково.
– Спъятала!
– Куда? Стешенька, мне оно очень нужно!
– А что ты мне за него дашь?
Вот вымогательница мелкая!
– Конфетку?
– Неа!
– Пряник?
– Неа!
– А что ты хочешь?
На меня с торжеством посмотрели:
– Пиёжное!
Я чуть не расхохоталась. До того умилительно выглядела сестренка. Ну, пирожное, так пирожное.
– Хорошо. Только не сегодня. А то мне придётся маме объяснять, куда мы идем. А мама хочет, чтобы я сегодня никуда не ходила. Я сегодня отдохну, а завтра, когда мама будет чем-то занята, мы с тобой сходим в кондитерскую на соседней улице. Хорошо? И ты сама себе выберешь пирожное?
У Стеши загорелись глаза.
– А ты меня не обманесь?
– Честное-пречестное слово!
– Ну ладно!
Мелкая важно прошествовала в угол, где стояла коробка с ее игрушками. Залезла в нее обеими руками по самые плечи и чем-то загремела. Я от нетерпения почти подпрыгивала на кровати. Наконец, сестренка вынырнула из коробки и с победным видом вскинула вверх руку с зажатым в кулачке обыкновенным белым конвертом.
Меня накрыло разочарование. Конверт самый простой. Значит, не из Академии. О том, что мне просто больше некому писать, я даже не задумалась.
Потом возникла мысль, что из Академии должно прийти электронное письмо. И захотелось сию минуту кинуться проверять свою почту. Но моей реакции на бумажное письмо ждала сестренка, глядя доверчивыми глазами. Тихонько вздохнула. Мелкая чутко уловила смену моего настроения и спросила: