– Во-первых, мусор будут еще часов двадцать выгружать, что и дает нам время погулять по планете, во-вторых, я еле тебя нашел. Все отсеки обошел. Каморка для барахла в грузовом доке мне пришла на ум в последнюю очередь.
– Какой ты зануда, я уже успела забыть, – резюмировала девушка. – Ты знаешь, я непросто тут оказалась. Ходила, задавалась вопросом, почему это «Персефона» называется бригом, хотя у него должно быть два отсека. Грузовой, жилой, рабочий, топливный, отсек управления. Да, я их навскидку только десять насчитала! Что за ерунда?
Рен удивленно выслушал тираду искреннего негодования.
– Это какой-то МГУшный прием? Сбить с толку, перевести тему, найти случайного виноватого?
– Нет. Чисто женский. Опция с рождения.
– А ты странная, – осторожно произнес молодой человек, уже опасаясь следующего выпада своей собеседницы.
– Кто бы говорил, – любезно улыбнулась Исида. – Не ты ли вчера извинялся перед гаечным ключом?
Рен мгновенно стал пунцовым. А Ида, продолжая улыбаться, задорно подмигнула парню и направилась к выходу.
– С другой стороны, за дело же извинялся. Так что, наверное, это за странность не считается… Ты так и будешь стоять? Давай мне мою обещанную прогулку, пока ракета обратно не улетела.
И под бубнения Ренетуса: «Это не ракета» и «Какой же ты нудный» от Исиды эта импозантная парочка, игнорировав свои рабочие обязанности, покинула «Туманность Персефоны». Которая, к слову, действительно не являлась ракетой, а, несмотря на подсчеты Иды, – являлась бригом.
* * *
Великая планета, покорением которой почти семьсот лет назад гордилась земная нация, только начинавшая свой путь к колониальному устройству вселенной, теперь представляла собой мрачную и тоскливую картину. Местная и изначально неприветливая природа была доработана человеком под его извращенный вкус. Неплодородные голые степи изрезали узкие речушки, совершенно лишенные растительности. Тут и там виднелись местные горные хребты: груды мусора, предназначенные частично для сжигания, частично для переработки. Рядом с рукотворными сопками располагались территории заводов, освещенные по периметру искусственным светом, где без устали работала техника, извергая в атмосферу черную копоть.
В альпийских лугах, у подножия мусорных куч, располагались рабочие поселения. Когда-то белые однотипные многоэтажки и минимальный набор инфраструктуры. Своей растительности на планете не было, а привезенная не прижилась. Разрасталась на Мерцуре только плесень. Вместо парков, центральных садов и клумб с цветами повсюду пестрели колонии туземных грибков, с которыми планета пока не научилась бороться.