– Спасибо большое! Вы не пожалеете, я буду стараться, – горячо и с чувством поблагодарила, чуть сжав мужчину за обнаженное плечо.
Под моими руками вновь вспыхнули искры, и на его коже показался старый след от ожога.
Едва удержавшись от вскрика, отдернула руку. Ожог на его плече никуда не делся, стал расползаться еще больше. Спустя несколько секунд он был таким же, каким я видела его в лаборатории, когда повалил дым. Арквил же по-прежнему расслабленно полулежал на ванной, словно не замечая того, что с ним происходит. Лишь чуть повернув голову в мою сторону и скользнув взглядом по своей руке, поморщился.
– Что ж, надеюсь, я вправду не пожалею, – сухо проговорил. – Возьми мочалку, мыло и натри мне спину и плечи.
Следующая четверть часа прошла напряженно. Было ужасно неловко, стыдно, я не знала, куда девать глаза. Чтобы не думать о том, что скрывается под водой, я напевала про себя церковную песенку:
«…Одни говорят: он людям нес зло
За что и наказан, гласа лишен.
Другие считают, что правда – его
Кому злато дороже, тот возвышен…
Известно, любовь богини слепа,
А бог прежде ценит поступки.
Нечистым даруется лишь красота,
Слабых ловить в душегубки…».
Вот теперь мне точно светила душегубка нечистого после смерти, потому что незамужним девушкам не полагается так близко находиться рядом с мужчинами. Тем более обнаженными.
Вот только кер почему-то в очередной раз не так понял мои попытки стоять от него как можно дальше и натирать ему спину на вытянутых руках с полуприкрытыми глазами.
– Убирайся, – внезапно произнес он тихим голосом, не предвещавшим ничего хорошего.
– Но… я еще не закончила… – растерявшись, выронила тряпку, которой его терла.
– Убирайся! – рявкнул кер уже громче, и это подействовало словно свист хлыста.
Сорвалась с места, но тут же наступила на упавшую секундой назад тряпку. Левая нога заскользила вперед, я попыталась удержать равновесие, нелепо раскинула руки, уже предчувствуя боль от падения.
Сильные руки поймали меня, перехватив под мышками. Кер все еще стоял в ванне, прижимая меня спиной к себе. Мимолетное облегчение от того, что не ударилась, сменилось ужасом. Я словно со стороны увидела нас: я в промокшем платье прижимаюсь к обнаженному мужчине! Чувствовала его тяжелое дыхание и сама дышала ему в унисон. Живот скрутило узлом от тягучего предвкушения, и какая-то часть меня была рада тому, что происходило.