На смазливом лице метиса сверкают прямоугольные очки в толстой оправе, в стиле Жана-Поля Сартра и советских физиков.
– Не надо,– говорю я.
– Там китаянки,– со смаком говорит Антон Кэндзабурович,– Скоро здесь всё китайским будет. Уже договоры подписывают. Рабочие визы, квоты расширяют. Японская Социалистическая Республика Хоккайдо ждёт гостей.
– Откуда ты всё знаешь? И про дежурную, и про договоры.
– Опыт, опыт. И наследие предков. А ты что? Всё оплакиваешь старую любовь?
На зеркале заднего вида прыгали два брелка – храмовый амулет для безопасной езды и миниатюрная атомная бомба из красного плюша.
Я достал сигмаметр и стал смотреть на экранчики.
– Что с колебаниями?– Москаль-Ямамото щурился на дорогу.
– А, да. В норме. В норме! И красные, и зелёные.
– Следи внимательней. Мы сейчас находимся, можно сказать, в одном из самых опасных мест планеты Земля. Не время о школьницах думать.
– Я не думаю. Прошло семь лет!
– Вот! А через год будет восемь.
– Мне это не нравится.
– Не нравится через Квадраты – поехали через Море Изобилия. Ты ведь этого хочешь?
– Разговор мне этот не нравится.
– Сам начал.
На красном экранчике мигнула сотня. Но потом снова упало в сорок шесть. Может быть, всплеск. А может, просто барахлит. Здесь, у Штыка, все наблюдения могут быть только косвенные.
Это я вам как физик говорю.
Дорога пошла на подъём.
– Красная сотня,– сказал я,– Мигнула и пропала.
– А сколько сейчас?
– Сорок шесть.
– Напомни, чтобы я тебя предупредил,– сказал он,– Потом, если вернёмся.
– Это что-то с колебаниями?
– Нет, не с ними. Что там с лямбдой? Не выправились?
Я достал лямбдомерку.
Три основных датчика шкалили, остальные показывали погоду на Марсе. Кроме куприяновской дельты, которая явно шла с одного из малых спутников Юпитера.
– По прежнему чушь?– Москаль-Ямамото не отрывает вгляд от дороги.
– Да. Никакой согласованности.
– Мой опыт подсказывает, что там просто муся накрылся. Вот и передаёт непонятное.
– Как он может что-то передавать, если накрылся?
– Он не весь накрылся. Может, в него молния ударила.
– Ладно, не важно. Заменим и дело с концом,– я вдруг чувствую, что мне всё равно. И что я очень устал.
Зачёркнутый иероглиф “Человек”. Знак Зоны Отселения.
Москаль-Ямамото на автомате сбросил скорость. Теперь “Таблетка” жужжала майским жуком.
– Будет хорошо, если это была шаровая молния,– сказал он,– физики наконец-то узнают, что они существуют. Скажи, кстати, не слышал – появились новые модели шаровых молний?