– Чудо! – вскричал Янссен.
– Папа, – сказала Виола, сжав его плечо. – Погляди на шхуну.
Янссен повернулся. Он булькнул, а затем издал пронзительный истерический смешок. Элли встретилась взглядом с Сифом, и тот прикрыл усмешку ладонью.
Палуба была погребена под рыбой.
Дневник Лейлы
4754 дня на борту «Возрождения»
У Карги в недрах Ковчега был сад. Никто не мог мне сказать, как что-то способно расти там без солнечного света, но, надо думать, нам и без того есть о чём тревожиться. Говорят, Капитан Ковчега упускает власть, и скоро начнутся драки. И того хуже, шепчутся, будто Враг с нами в Ковчеге.
– Где этот мальчишка? Я придушу его! – заявила я Карге.
В комнате было жарко и влажно, пахло потом и землёй. Карга склонилась над каким-то растением, растирая между пальцев листочек размером с человека.
– Он не убивал твоего кита, – сказала она. – По правде сказать, он и есть твой кит.
– Где он?
Карга вздохнула и, подняв масляную лампу, повела меня между грядкой фасоли и ягодными кустами.
– Пожалуйста, воздержись от насилия – он необходим нам, если мы думаем выжить в этом плавании.
Мальчишка разметался на полу. У него было резко очерченное лицо, коричневая кожа, непослушные чёрные волосы. Он выглядел так, будто сгодится для драки, если только он проснётся.
– Зачем ты его тут держишь? – спросила я.
– Ты мне не поверишь, но этот мальчик – бог.
– Невозможно. Богов больше нет.
– Я же сказала, что ты мне не поверишь.
– А ещё он не мой кит. Голубоглазый приносил пользу. Он приносил нам рыбу и тюленей.
– Девочка, этот мальчик принесёт нам столько рыбы, сколько нам будет нужно. Он само море.
– Он море, он мой кит, он бог. Определись уж, Карга.
– Ты мелка духом, дитя.
– Мой кит мертв, – скривилась я. – Мы были повязаны. Мы приносили еду на Ковчег. Что я без него?
– Например, ты могла бы помочь мне в саду.
– Я охотница. Я не стану поливать цветочки. Почему этот мальчишка мой кит?
Карга улыбнулась и склонилась над ним:
– Смотри.
Большим пальцем, покрытым коростой земли, она приподняла одно веко, обнажив глаз цвета тёмного моря. Я сделала шаг назад.
– Голубоглазый, – прошептала я. – Что это всё значит?
– Твоя косатка была Сосудом. Смертной душой, одержимой бессмертным духом.
– Ерунда. Глупости. Что ты имеешь в виду?
– Мне ведомы знаки, дитя. Ведомы, как никому другому.