Но – за полтора года ничего подобного не произошло. Я попала в редкостный гадюшник. А что еще меня могло ждать с моей удачливостью.
Правда, сегодня у меня нет привычной подавленности, которая окутывает меня каждый раз, когда я поднимаюсь по лестнице и иду по коридору. Потому что сегодня это в последний раз. В последний раз я увижу эти гнусные рожи, которые с удовольствием увидела бы в гробу перед своей смертью. Так и умирать было бы приятнее. И застыла бы с улыбкой на лице.
Открываю дверь кабинета.
Хриплые голоса, запах кофе и печенья, идиотские смешки.
Ноль внимания на меня. И это хорошо.
Снимаю пальто. Просачиваюсь к моему столу.
– Нет, ну вы только посмотрите! – орет Кузьминова. – Ведь это же вылитая Олеся!
Опять произносится мое имя, словно меня здесь нет.
Она крутит в руках телефон, разворачивая его экраном в разные стороны.
Остальные две кабинетные крысы сигают прямиком к третьей. Еще один повод поржать надо мной.
Поэтому-то я и не прихожу на работу раньше необходимого, чтобы не проводить в их ядовитой компании ни одной лишней минуты.
Я пялюсь в темный монитор загружающегося компа и изображаю незаинтересованность.
– О, точно!
– Только красивее.
И гогочут.
Сучки тупые. Головами б вашими друг о друга постукать, как бильярдными шарами. Да и то из них ничего путного не вылетело бы, только сопли.
– Гость клуба «Бездна», неотразимая Алиса, всю ночь зажигала толпу сногсшибательными танцами, – читает по слогам Кузьминова. – Олесь, а ты умеешь плясать?
На твоих похоронах сплясала бы, но, к сожалению, выйдет наоборот. Гляди, ноги до колен не сотри.
– А, Олесь?
Опять проговаривается мое имя.
Я ненавижу свое имя.
Ненавижу, когда кто-то произносит его.
Ненавижу, как оно звучит. Ненавижу, как оно пишется. Ненавижу, когда наталкиваюсь на него в паспорте.
– Чего молчишь, Олесь?
Ненавижу Кузьминову.
Мое имя не Олеся.
Мое имя Ненависть.
– Ладно, оставь ее, – говорит Абашкина, делая вид, что ей не плевать на мои чувства. Что это? Слабая попытка быть человечной или желание поскорее переключиться с темы обо мне на что-то поинтереснее?
Им лишь бы сутками напролет трепаться о шмотках да о знаменитостях.
– Ой, девочки, я так давно не танцевала, хочется вот прямо – ууу! Сегодня оторвусь.
– Смотри, нас кеглями своими не покалечь, да и сама не убейся, ха-ха.
– Кажись, прима-балерина идет, – цыкает Белова, прислушиваясь к коридорным звукам.