– Привет, Марек!
– Афа, солиднее, солиднее, – проговорил, почти не открывая рта, Марек Стаевски, коллега и друг профессора. – Сказал, еще кое-что сказал – и хватит… Не балуй их!
Они направились к Кириллу. Сын раскинул руки и обнял отца. Так они стояли несколько минут. Опомнившиеся репортеры защелкали вспышками и затворами, забегали с места на место, пока совсем не устали. Отец и сын, не обращая внимания, что-то шептали на ухо друг другу.
– Спасибо, коллега, – спохватился Асури, – поезжайте домой. Я задержусь и провожу сына, он скоро улетает.
Коллега склонил седую голову, в полном соответствии с этикетом этой страны, и исчез в толпе встречающих.
Огромное кафе, окруженное огнями аэропорта, было пусто. Афа и Кирилл расположились у самого окна в конце зала. Сын традиционно держал футляр со скрипкой на коленях. Все давно привыкли, что он никогда не расставался с инструментом.
– Значит, так… Я тут спросил, сколько ящиков Hennessy наличествует в аэропорту. Побегали, посуетились и ответили, что девятнадцать. – Кирилл начал издалека.
Афу это нисколько не смущало, он приготовился слушать сына, только радостная улыбка чуть больше растягивала губы. Профессор, развалившись в кресле, был счастлив. Говорить не хотелось, хотелось только слушать, но Кирилл демонстративно держал паузу. Пришлось поддержать беседу.
– Смешно, – не зная, что еще сказать, выдавил Асури.
– Этот вопрос я уже задавал ранее в разных аэропортах: в Лондоне, Праге, Осло… Ну, там, конечно, аэропорты как весь Байхапур – меньше двадцати пяти ящиков не находили…
– Так… И?
– Я посчитал количество известных миру аэропортов и умножил всего на шесть литров Hennessy. Получилась цифра, которую можно достичь, только если покрыть виноградниками всю Францию тридцать четыре раза.
– Что из этого следует? – растерялся Афа.
– Ничего… Просто Hennessy я больше не пью…
Молчаливый официант не мог не слушать разговор двоих мужчин – он терпеливо ждал, когда на него обратят внимание, чтобы принять заказ.
– Две водки и два соленых яблока, пожалуйста…
Афа все понял: Кирилл был в России и провел там, кажется, больше недели. В Москве и еще каком-то городе в глубине страны. Это профессор знал, но сейчас вылетело из головы.
– Ну? Что скажешь о России? – Афа придвинулся к столику и оперся на него локтями, сцепив пальцы у подбородка.