– Прекрасно! Я ему и вкусненький ужин, и красоту свою, и любовь должна в постели каждый раз доказывать, ублажать по-полной. А он мне даже ни одного колечка, или сережек, нет даже задрипанного цветочка. Ни-че-го…. Хорошо устроился. Ничего не скажешь. Даже вшивенькой зарплаты нет. Ублажай его. … Обойдешься. Я с тобой спать не лягу, пока ты не станешь настоящим мужчиной. Вон, наш сосед сверху! Он целый этаж выкупил. Слышишь, ремонт делают. Четыре квартиры объединяют в одну! Вот как надо жить! А ты? Даже какие-то паршивые пятьдесят тысяч домой принести не можешь! Куда смотрели мои глаза? Зачем только я за тебя замуж вышла? Моя мама и то постаралась для нас. Квартиру нам купила, хоть и двухкомнатную, зато внутри МКАДа. А твои предки, что? Они бы хоть денег подбрасывали. Хотя бы иногда, знают же какой у них сыночек, бездарный, никому не нужный тугодум. Жмоты. Ты такой же! Никчемный! Голодранец! Нищеброд!
– Мои родители до сих пор еще не рассчитались с кредитом за нашу свадьбу. Мы ведь им так и не помогли. Ты все деньги сразу забрала. Я даже не знаю, сколько их нам подарили. А было бы честно вернуть родителям затраты.
– Что? Что ты сказал? Вернуть затраты? А ты знаешь, сколько моя мама потратила на нашу свадьбу? Чурбан тупой! И потом, это мои деньги! Я их никому не отдам! Вернуть? Ни за что!!
Виталик был выжат как лимон, дважды побывавший в чае. Он только махнул рукой и ушел спать в большую комнату на диван. Заснуть тоже было совершенно невозможно. Над головой работал отбойный молоток, видимо, срывали полы, Стоял такой грохот, что закладывало уши. Часы показывали половину десятого, Впереди ждали еще полтора часа пытки. Едва только на минуту замолкал отбойник, в открытую дверь доносились громкие всхлипывания жены. Виталик накрыл голову подушкой, мечтая придушить себя во сне. Когда наступила тишина, он уже давно спал.
Раннее утро началось с грохота. Дорожные рабочие приступили к замене асфальтового покрытия. В приоткрытую форточку ворвались чудесные звуки, напоминающие разрывы снарядов на полигоне. Виталик подскочил на месте, сердце бешено заколотилось. Пытаясь разлепить ресницы, он поплелся в ванную. Но, не успел Виталик умыться и выпить ежеутренний кофе, как на пороге кухни возникла Марта. Взлохмаченная, опухшая со сна, в кружевной ночной сорочке, некрасиво обнажающей вислую грудь и верхнюю часть жирного живота, она застыла в дверях, как монумент скорби и укоризны: