Озвучиваю недавние мысли, без стеснения ухмыляясь. Мариам пару раз моргает, словно сбрасывая с себя оцепенение, и встречается со мной огромными от неподдельного удивления глазами.
Ох, и глазища. Ни у кого таких не видел. Как два осколка ночи, в которой заблудиться можно к чертовой матери и никогда не найти выхода.
– Ты шутишь? – спрашивает, не отрывая взгляда от того, как я тушу сигарету, и, преодолев до нее расстояние, останавливаюсь в каком-то сантиметре.
Нежная кожа пахнет сандалом и цитрусом. Шумно втягиваю воздух, наполняя легкие этим запахом.
– А ты хотела бы, чтобы это была шутка?
– Думаю, что ты бы себе подобного не позволил.
– Неправда. Ты знаешь, что позволил бы.
Ведомый желанием, поднимаю руку и, обхватив ее подбородок пальцами, аккуратно провожу большим по губам. Чувственным, мягким.. Хочу также языком.. Раскрыть их и своровать поцелуй.
Изо рта Мариам вырывается частое дыхание, а зрачки расширяются. Теперь я вижу в них свое отражение. Одержимое. Темное. Жадное. Она ведет головой в попытке высвободиться, но я делаю шаг вперед, соприкасаясь с её горячим телом. Вторую ладонь кладу на затылок и впиваюсь пальцами в шелковистые волосы.
– Демьян… – протестующе шепчет маленькая, а сама взгляда не отводит от моих губ.
– Скажи, котенок, ты тоже вспоминала наш поцелуй?
– Демьян, отпусти, – женские ладони упираются мне в живот, а щеки от смущения краснеют, выдавая правду.
– Ответишь, отпущу.
Карие глаза затягивают меня в воронку, когда она своим ответом возносит меня в Рай:
– Да.
Улыбаюсь кончиком губ, чувствуя, как затапливает триумфальная радость. Моя честная девочка. Я не ошибся вчера. Ты все также реагируешь на меня. Ничего не изменилось между нами.
– У тебя кто-нибудь есть? – пробегаюсь кончиками пальцев по затылку, слегка стягивая длинные волосы и срывая с гранатовых губ похожий на дуновение ветра стон.
– Я ответила на твой вопрос, отпусти, – ладони сильнее давят на живот, а жилка на шее бьется быстрее.
– Есть? Или нет? – требовательно повторяю вопрос.
От Давида знаю, что нет, но нужно быть уверенным на сто процентов. Если все же есть, мне нужно понимать, с кем бороться. Только лишь с её семьей или еще с каким-нибудь мудаком, выбранным для нее родителями.
– Нет. Но это ничего не значит.
Облегчение заполняет каждую клетку.
– Это значит многое для меня, – позволяю себе провести губами по ее щеке и чувствую, как Мариам еще больше напрягается, – Я соскучился, котенок.