– Кого мне благодарить за счастье видеть у себя самых уважаемых людей города? – Князев встал из-за стола, картинно распахнув объятья и широко улыбнувшись.
Многоопытные муллы, конечно, поняли, что со стороны офицера КГБ этот жест – даже не дань традиции, а едва прикрытая издёвка. И без того весьма напряжённые, служители Аллаха ещё более подобрались, понимая, впрочем, что на советского офицера бессмысленно обижаться. Сами напросились, заявившись в ХАД – место воистину проклятое. Вперёд выступил главный мулла, сухой старик с длинной седой бородой и недобрым, надменным лицом. Он, похоже, с большим трудом выдавил из себя:
– Мы задержали преступника. Хотим передать его в твои руки, сэр мошавер.3
– Вот как? Искренне рад этому замечательному примеру сотрудничества между религиозными лидерами и органами безопасности, – Князев сочился нарочито лукавым дружелюбием. У него даже голова перестала болеть. Майор не мог отказать себе в удовольствии немного поглумился над «религиозными лидерами», понимая между тем, что всё происходящее – весьма значительно и клоунадой отнюдь не завершится. – И в чём же вы обвиняете этого человека?
– Если бы он не был преступником, мы не передали бы его тебе.
– Значит, я должен осудить его, даже не зная в чём он виновен? Такого уровня взаимного доверия нам ещё только предстоит достигнуть.
– Он развращает народ.
– Сейчас, подождите, вспомню, какой же это состав преступления? Должно быть, я не очень твёрдо знаю Уголовный кодекс Афганистана? В любом случае, надо вспомнить о том, что в вашей стране сейчас установлена народная власть. Вынести приговор преступнику может только суд. Афганский суд.
Князев перестал ёрничать и последние слова произнёс очень жёстко, пожалуй, даже с угрозой. Он начал понимать, что муллы хотят с кем-то свести счёты его руками, не доводя дело до суда, который, вероятнее всего, будет вынужден оправдать их недруга. Они надеются, что в боевых условиях «сэр мошавер» окажется достаточно скорым на расправу и сделает им подарок, не сильно вникая в детали дела. Может быть, так и будет, но муллы, как здравомыслящие прагматики, должны понимать, что сейчас им предстоит обозначить тот интерес, который имеет в этом деле «сэр мошавер». Князев многозначительно замолчал, глядя прямо в глаза главного муллы. Какие нехорошие у него глаза. Тяжёлые, стремящиеся придавить собеседника. Неужели мулла думает, что таким образом сможет произвести хотя бы некоторое впечатление на советского разведчика? Не переоценил ли он прагматизм этих фанатиков?