Настя об этом действительно не думала. Ей давно уже еще в детстве матушка говорила, что дети бывают от любви. Она, конечно, видела, как коней спаривают и как петух кур топчет, и вроде бы знала все, но все же думала, что у людей еще и любовь должна быть. Так ее матушка научила, да и тетя Глаша подтверждала вроде бы… Уж точно она никогда не думала, что от хозяина может понести. Такого ей и в страшном сне б не привиделось.
– Ладно, оденься. Хорошо, хоть хозяин уехал, до завтрашнего вечера не вернется. Может, и справимся еще… – С этими словами тетка Марфа быстро оделась и выбежала со двора, даже не позавтракав и не дав Насте обычных распоряжений по хозяйству. Этого и не требовалось. Настя привычно начала делать утреннюю работу, но мысли ее неслись вскачь. Что же случилось? Как теперь быть? Будет ли ее бить хозяин, теперь, когда узнает? Что такое задумала тетка Марфа? А, может еще обойдется? И главное, сможет ли она полюбить его дитя? Какое оно будет? Родится ли живым и здоровеньким? Что делать теперь? Как быть? Ни одного ответа у Насти не было, ни одну мысль не удавалось додумать до конца, все в голове вертелось и крутилось тревожно.
Хозяйка вернулась вместе с незнакомой толстой бабой. Вновь велела Насте раздеться. Толстуха бесцеремонно повертела Настю из стороны в сторону, деловито и неприятно ощупала жирными пальцами весь живот, потом повернувшись к тетке Марфе, проговорила напевно:
– Поздно, Марфушка, срок-то большой, уж ничего и сделать-то нельзя. Опасно это, я не возьмусь.
– Как же это? Может все ж… – запричитала тетка, потом запнулась и продолжила уже сурово, – так меня научи, коли сама боишься.
– А ты не боишься? Грех ведь это. Справишься? – она ухмылялась, в голосе явно слышался вызов.
– Справлюсь, – твердо ответила тетка Марфа, – пошли в горницу, поговорим, а ты иди-ка, поросятам крапивы нарви, – бросила она Насте.
– Не, – протянула толстуха, – баню надо сейчас топить, времени-то совсем мало, да воды побольше натаскай, – обратилась она к девушке.
Настя глянула на свекровь, та в ответ только молча кивнула. Настя затопила баню, потом носила воду, уже точно понимая, что тетка Марфа будет пытаться вытравить ребеночка. Она ничего про это не знала, но слова неприятной толстой повитухи она запомнила хорошо и понимала, что это опасно. Ну и пусть, уж лучше смерть, чем такая жизнь, да еще с ублюдком этим, свекром. Теперь, почему-то, ребенка она уже не любила. Ей казалось, что он будет точно таким же, как его отец, злобным и угрюмым чудовищем с красной рожей и большими кулаками.