С началом полярного дня 1904 г. Фиала выступил с о. Рудольфа во главе 25 человек при 16 (!) пони и 8 собачьих упряжках. В середине мая отряд достиг мыса Флора, где на покинутой базе Ф. Джексона сохранялись солидные запасы продовольствия, пополненные в 1899 г. итальянской экспедицией принца-герцога Луиджи Амедео Абруццкого. В августе 1901 г. вице-адмирал С.О.Макаров, посетивший Землю Франца-Иосифа на борту нового ледокола «Ермак», добавил к сокровищам мыса Флора несколько тонн угля[2]. Вдохнув новую жизнь в безлюдный «Элмвуд», Фиала провел там все лето, однако в сентябре вновь отправился на о. Рудольфа. Он намеревался проверить состояние своей основной базы, заодно посетив по дороге бывший лагерь Болдуина на небольшом острове Алджер в центральной части ЗФИ. В ходе этих перемещений Фиала и его люди дважды пересекали ледники о. Гукера, однако какие-либо сведения о посещении им бухты Тихая отсутствуют.>5
Еще девять лет прошло, прежде чем бухта о. Гукера оказалась в эпицентре драматических событий, связанных с первой русской зимовкой на берегах Земли Франца-Иосифа. Идея национальной экспедиции к Северному полюсу посетила флотского гидрографа Георгия Яковлевича Седова на волне возросшего интереса к полярным исследованиям, наблюдавшегося в русском обществе в первом десятилетии XX в. Заслуженная слава Ф. Нансена и Р. Амундсена, равно как и сомнительное достижение Северного полюса американцами Фредериком Куком и Робертом Пири в 1908–1909 гг., заставили многих в России задуматься: «Почему обращенная к Арктике держава не имеет собственных Нансенов и Пири?» Ко дню отправления экспедиции Седова полярные плавания поморов и деяния Великой Северной экспедиции 1733–1743 гг. давно стали достоянием истории, а из близких по времени полярных предприятий лишь градусные измерения Российской Академии Наук на Шпицбергене (1899–1901 гг.) могли безоговорочно считаться успехом. Сам Седов был полон решимости исправить столь досадное для национального престижа недоразумение, тем более что личные знания и полярные навыки как будто делали его идеальным кандидатом на роль руководителя экспедиции. Рыбацкий сын и человек колоссальной воли, Седов добился звания поручика гидрографической службы русского флота к 1902 г. Почти все последующее десятилетие он провел в различных районах Арктики от о. Вайгач до устья Колымы. В то же время его представления о дрейфующих льдах Центрального Арктического бассейна были весьма поверхностными: заслушав проект седовской экспедиции, комиссия Главного гидрографического управления обнаружила, что его автор даже не был знаком с опытом итальянской экспедиции 1899–1900 гг. Между тем из всех иностранцев, пытавшихся добраться до полюса с Земли Франца-Иосифа, итальянцы показали наилучший результат. Как и они, Седов планировал использовать архипелаг в качестве базы, однако именно в части финального броска к полюсу его план был намечен лишь в самых общих чертах. Более того, Седов принимал за отправную точку своего ледового похода… несуществующую часть ЗФИ, а именно пайеровскую «Землю Петермана»!