– сказал он.
«А что, если прекрасная незнакомка уже дождалась того, кто явится к ней издалека и утешит? Не слишком ли долго – ждать тебя четыре года, не зная, что ты должен прийти…» – насмешливо прибавил Баррос, когда Перес вновь стал твердить, что свято верит в безошибочность своего сна.
Он уходил прочь, не выказывая поспешности, чтобы не вызвать подозрений, поскольку город на рассвете начал заполняться утренним людом: священниками, спешащими на мессу, каменщиками-поденщиками, работавшими на строительстве форта, влюбленными, которые, как он сам, опустив голову, чтобы никто их не узнал, возвращались домой. Перес уже был готов свернуть за угол, но не смог устоять перед искушением взглянуть, лежит ли еще девушка на земле. Издали нечеткий силуэт походил на кучу грязного тряпья. Ему показалось, что он слышит стон. Внезапно Жоао бросился к девушке, поднял на руки и твердо решил отнести туда, где можно ее укрыть. Так, почти заключив девушку в объятья, он направился в противоположном направлении, отрезая себе пути к бегству. Юноша шел к площади Святой Эулалии. На уличной пыли осталось пятно крови. «Я узнаю, откуда она пришла, – сказал себе Перес, – но, возможно, лучше б мне оттуда бежать». Он шел, моля Бога, чтобы чья-нибудь дверь открылась и какой-нибудь добрый самаритянин вышел помочь им. Однако все двери были закрыты. Перес вновь обратился к рассказу капитана Гарца, вспоминая, где именно по левую сторону находится контора Фортеза, в которой он занимается торговыми делами графа. Дом имел большую галерею и герб над входом: лев на серебряном поле. Он постучит в дверь и представится другом капитана. Удары гулко раздавались в воздухе. Одно из окон открылось, и выглянула какая-то женщина.
– Я друг капитана Гарца, сеньора. Я нашел на улице эту раненую девушку.
– Дурную память оставил по себе капитан Гарц, сеньор, – ответила женщина. – Не знаю, чем мы сможем вам помочь. Правда, девушка мне знакома. Это Айна Метатрон. Она живет на улице Сежель[5]. Это в пятидесяти шагах отсюда, прямо за церковью. Ее дом на углу улицы Аржентерия, последний по правую руку.
Она не дала Пересу ответить, с силой захлопнув окно, так что дерево хрустнуло. Стадо овец, охраняемое сторожевым псом, наполнило звоном колокольчиков начинающийся день и вынудило юношу прижаться к стене. Пастух не обратил ни малейшего внимания на ношу в руках Переса. Тот закашлялся от поднявшейся пыли, которая припорошила пятна крови. Контуры колокольни церкви Святой Эулалии чернели на фоне белесого неба, словно утренний свет все еще медлил вступить в свои права. Когда Жоао Перес свернул на улицу Сежель, темные следы крови вновь начали оставаться на земле. Лавки еще были закрыты, из труб не шел дым. «Слабый свет сегодняшнего утра не мешает людям спать, – думал он. – Все встают попозже в такие дни». Юноша устал. Он тяжело дышал, когда подошел к двери, указанной служанкой из дома Фортеза. Толкнув её, вошел внутрь. Внутри было темно. В нос ударил запах омелы.