Подвергнутый экзекуции мужичонка какое-то время оставался лежать там, где его бросили, вывернув носки ботинок внутрь, почти в одну линию. При этом, никто из очевидцев экзекуции, к нему не подходил, только, замерев в отдалении, молча смотрели. Жив ли, мелькнула мысль у Феликса? Или нет? Жив, жив!
Вот человек зашевелился и медленно, очень неуверенно поднялся. Ой, лица на нем не было от слова совсем. То есть, на месте лица сочилось сплошное кровавое месиво. Такого же качества след оставался и на сером асфальте. Судя по всему, особенно пострадал нос, что не удивительно. Даже Нетроя при виде такого жесткого и внезапного увечья, замутило. Мужик подобрал свалившуюся на землю при падении кепку и прикрылся ей – лишь глаза затравленно смотрели поверх. Глаза, видимо, уцелели. Вот он с трудом, шатаясь, поднялся на ноги. Постоял, привыкая к вертикальности, и побрел, запинаясь и едва не падая, куда глаза глядят. Как ни странно, в сторону, противоположную той, куда удалились его мучители.
– В больницу пошел, болезный, – уверенно определила направление высунувшаяся из окошка и тоже внимательно наблюдавшая за инцидентом киоскерша – благообразная, сердобольная женщина предпенсионного возраста. Очередь, кстати, при начале происшествия немедленно рассосалась, и изучать обстановку ей никто не мешал.
– Забавные мальцы, – завязывая разговор, поделился первым впечатлением Феликс.
– Это не мальцы, это зеки, – поправила его женщина из киоска.
– Да? И что они не поделили?
– Должно быть, в карты проигрался. Это у них быстро.
– Не умеешь, не садись, – самонадеянно изрек чемпион по покеру.
– Да как же, у них не сядешь! – вспыхнула женщина. – Попробуй только откажись, сразу это… Ну, вы понимаете.
– Да ну!
– Вот те ну! Попал в среду – все, считай, засосала.
– А мальцы?
– Что, мальцы?
– Они какие? И кто?
– Ты, я смотрю, приезжий? Все вопросы спрашиваешь.
– Точно! Потому и спрашиваю. Не хочется впросак попасть, а хочется в курсе быть.
– Эва, мальцы, – вздохнула киоскерша. – В двух словах так и не расскажешь.
– А я не тороплюсь, готов слушать хоть до вечера. И очереди, к тому же, нет никакой.
– Да тут ее, почитай, никогда и не бывает, – махнула рукой женщина. – Ладно, слушай про мальцев.
Она запрокинула глаза, причмокнула и открыла рот, да еще и палец на щеку положила, и тут же превратилась в сказительницу бабу Марфу, которую Феликс помнил по виденным в детстве фильмам – только цветастой косынки на голове недоставало.