Когда я открыл глаза, всё вокруг догорало. Обугленные тела переплетены в дьявольские узоры, предрассветный дождь сквозь прогоревшую крышу заливал угольки, которые с нервным шипением гасли, выпуская в воздух последние струйки дыма. Боль вернулась, абсолютно всё тело болело, будто меня пропустили через мясорубку. Я опустил глаза, желая понять, на чём таком мягком лежу, физическая боль отступила, но на смену ей пришла более жестокая, пронизывающая человека изнутри, это боль утраты. Безжизненное тело Марины мирно покоилось на пропитанной гарью подушке из грязи, пепла и запечённой крови.
Через мгновение люди, чьи приближающиеся шаги я слышал, разлучат меня с Мариной навсегда.
Наутро номер моего журнала так и не вышел в тираж.
ГЛАВА 2
Узкая тропа, густо заросшая пыреем, резко петляла меж покосившихся крестов и рассыпающихся от времени надгробий. Липкий предрассветный туман охлаждал разгорячённое от бега лицо, оседая на волосах и потрёпанной одежде парня, который спотыкаясь о торчащие из земли коряги, нёсся без оглядки, едва разбирая дорогу. Каждый шаг, каждый прыжок давался всё сложнее, спёртый кладбищенский воздух застревал в носоглотке, раздражая слизистую.
Парень бежал из последних сил, ноги болели, полная луна лениво наблюдала за агонией человека, бегущего от чего-то неотвратимого. Шаг, ещё шаг, падение, отчаянные попытки встать и продолжить движение, снова падение, надо хотя бы ползти…
Парень судорожно цеплялся за дёрн непослушными пальцами. Главное, не останавливаться. Скрыться за огромным деревом, выросшем на чьей-то могиле? Отдышаться и продолжить бег? Глупо. Шагов преследователя не слышно, не слышно и его дыхания, но он знал, он чувствовал, что, кто-то, или что-то приближается. Оно не отставало ни на шаг, убегающий понимал, что нечто не гонится за ним, а скорее провожает, или ведёт в ловушку, изматывает, прежде чем атаковать.
Ужас сковывал парня, он старался дышать, как можно тише, но каждый вдох, словно взрывная волна, оглушительно громко разносился по пустынному кладбищу. Каждый удар сердца заставлял содрогаться землю, к которой прижимался обессиленный парень. Страх, который исходил от юноши, пропитывал всё вокруг, исчезло всё, остался лишь ужас, всеобъемлющий и неподдельный.
Лёгкий порыв ветра принёс с собой что-то смрадное, что-то зловонное. За свои пятнадцать лет, парень не встречал ни чего, что могло вонять так омерзительно. Так может вонять только гниющая душа маньяка питающегося кишками своих жертв. Мелкая дрожь не давала сосредоточиться вытряхивала из головы все мысли. Юноша полз в сторону разрушенного склепа какой-то древней знатной семьи, руины которого чудом пережили революцию. Заползти внутрь, залечь под холодный камень, скрыться во тьме? Бред, абсурд, бессмыслица: ведь то, что идёт по следу и есть тьма…