Дальнейший полёт фантазии Игоря встретил на своём пути стену, холодную, твёрдую, липкую от плесени. Нет, это не полёт фантазии, это был полёт самого Игоря. Что-то видимо сразу отвлекло санитара от свершения ежедневного полёта Игоря в стену, но историческая «справедливость» восстановлена. Свежее рассечение на месте незатянувшегося старого.
– Поразительная точность, – прошипел Игорь, пытаясь сморгнуть белый шум со своих глаз.
Картинка становилась чётче, знакомая злорадная ухмылка санитара остро контрастировала с безэмоциональным взглядом. А ведь на протяжении нескольких последних лет это был самый близкий Игорю человек, однажды он даже смог составить фразу более чем из семи ругательств в ответ на мольбы о пощаде. На фоне всего происходящего Игорь мог считать это полноценной беседой.
Сильные пальцы вплелись в протёртый воротник рубахи Игоря – лучшей рубахи, единственной. Он любил эту рубаху, она стала для него второй шкурой, щитом, панцирем… Иллюзией, прикрывающей его наготу. Раздался хруст, и одновременно с ним Игорь стал отрываться от пола. Санитар поставил его на ноги, и Игорь в последний раз посмотрел в лицо своему мучителю. Он ещё не знал, что видится с ним в последний раз.
Игорь вспомнил их первую встречу, с того момента волосы санитара заметно побелели, паутина морщин подёрнула необременённое интеллектом лицо, выглядывающее из редкой, свалявшейся бороды, и лишь глаза всё так же, как и тогда не выражают интереса к жизни, как два погасших уголька, закатившиеся в глубокие пещеры тёмных глазниц.
«Интересно, какие изменения произошли с моей внешностью? – Игорь уже почти забыл, как он выглядел раньше, не был уверен, что правильно помнит своё имя, и уж точно не мог назвать, какое сегодня число».
«А ведь мы с тобой похожи, – мелькнула мысль в голове Игоря, – нет, не внешне, разумеется, нет, хотя я бы даже не смог узнать себя на своём школьном фото. Ты заперт здесь так же, как и я. Те же стены, та же вонь, те же клопы, заставляющие меня загонять себе под ногти куски собственной шкуры, расчёсывая укусы. Хотя нет! Я в более выгодном положении: я лишён соблазнов, я не вижу рассвет, который бы звал меня далеко от этих мест. А ты, ты! Сраный ублюдок, ты волен бежать отсюда на край света, но ты каждое утро приходишь сюда, чтобы в очередной раз швырнуть меня в стену! Тебе это доставляет удовольствие? Ты больший псих, чем я, чем все те люди, вместе взятые, которые по ночам долбятся головами по ту сторону стены, с которой у меня начинается утро, крики, которых я слышу из кабинета, в котором ты, сука, ты, дёргаешь рубильник, пропуская через человеческие тела, через человеческие души разряды тока! Готов поклясться, что у тебя встаёт член, когда ты издеваешься над людьми!»