Дальше все слилось в какую-то смазанную картину – деревья, снег, мокрые волосы липнут к лицу, привкус железа во рту, ветки качаются, сосредоточенное хриплое порыкивание сзади, слюна, капающая с клыков… Где-то по дороге я посеял шапку, перчатки сбросил сам, увидел, как одна из псин в них вцепилась, и, охваченный непонятной надеждой, содрал с себя куртку и швырнул в морды – от всей стаи осталось только трое, самых выносливых – ага, вам тоже не сахар, по такому снегу ломиться… Но номер не прошел – видимо, остались самые умные, ни одна не задержалась даже. Все, не могу. Разворачиваюсь к преследователям лицом – отлично, им ещё метров 20, и они тоже не спешат. Приваливаюсь спиной к дереву, оседаю вниз, дышу запаленно, кашель рвет легкие. Это вот так я «бегаю без фанатизма», да? Ух, что бы доктор сказал… Впрочем, сейчас это наименьшая из проблем. Собаки подходят, медленно, молча. Однако, они тоже устали, тоже дышат тяжело – вон, как бока качают туда-сюда… Хорошо, что их осталось мало – легче будет проскочить на разбеге. А пока – подышать, еще, хоть немного…
Хуже всего то, что пока мы бегали по лесу, практически стемнело. Мало того, что эти сволочи видят лучше, чем я, плюс наверняка запросто находят меня по запаху, так я ещё примитивно не могу увидеть точку для прыжка дальше, чем в нескольких метрах! Хоть ты что делай – не могу оторваться, и все тут! Как легко меня победить-то, оказывается. Тоже мне – чемпион по прыжкам… Хотя – грех мне жаловаться, если б не «прыжок» – давным-давно бы меня съели. Кстати, о прыжках: а времени-то у меня и нет, кончилась передышка. Собаки, хоть и медленно – видимо, считают, что деваться мне уже некуда – но приближаются, и совсем скоро мне надо будет куда-то прыгать. Пытаюсь исполнить смертельный номер: одним глазом слежу за собаками, которые могут броситься в любой момент, а вторым – хоть что-то разглядеть в сумраке, чтобы выбрать точку приземления подальше. Получается так себе. Точнее – вообще ничего не получается! Отчетливо видны только деревья от силы метрах в десяти, а я уже знаю, что это мало, такой отрыв собачки ликвидируют влет.
В отчаянии, кричу:
– Черт вас всех дери! Ну вот чего вы привязались ко мне?! Ну неужели я просто еда? Что, так оголодали? Нашли бы другого кого!
Собаки от моего крика сначала дергаются назад, но тут же разворачиваются обратно и дружно рычат. Злобно рычу в ответ! но им, похоже, плевать. Только и вперед не идут, как будто ждут чего-то. «Не остальную ли стаю?!» – мелькает в голове заполошная мысль. Но тут же останавливаю себя: да мне все равно – что эти три, что ещё тридцать три, убежать не получится. Новая мысль: а ведь у «моего» дерева наверное нет никого! И сам же себя с горечью обрываю: где я, а где то дерево… Но что-то царапается в голове, как будто птенец, рвущийся из яйца: дерево, «мое дерево», там пусто! Сам не знаю зачем – не успеваю подумать – резко встаю на ноги, шаг, второй – навстречу опешившим и ощерившимся собакам, и я прыгаю! Ладони толкаются в шершавую кору, я резко оборачиваюсь, от усталости меня ведет, на ногах не устоять, но, падая, я уже понимаю – ушел! Это реально та самая точка, где все началось, вот пятно утоптанного снега, на нем безвольно лежит моя нога в грязном ботинке – интересно, где я грязь нашел, в таких сугробах? Через ветви пробивается свет фонаря с дорожки, смутно белеет на фоне темного ствола моя лента.