Николай уговаривал маму поступить в техникум. Однажды приехал родной старший брат, дядя Саша, и сказал маме ехать с ним в Никополь. У него родился сын, и он начал строиться, ему нужна была помощь. Но Николай не уставал ее уговаривать не уезжать и остаться учиться, да и вообще они жили вместе в ладу. Но мама уехала и попала, как говорят, в самое полымя: и цемент мешала, и за годовалым ребенком ухаживала, и еду готовила – все было на ее плечах. А еще работа – она пошла работать на трубный Никопольский завод. В общем говоря, истинное рабство. Когда о ее житье-бытье выпытала бабушка Гаша, а маму стало «качать от ветра» – так истощена она была, случился скандал. Мама очень переживала, как невольно стала «вражиной» невестке, тете Соне.
Благо, помогли подружки. Той осенью, когда освободилось место в общежитии, они ее позвали к себе и стали жить втроем в комнате. В общежитии только у мамы была швейная машинка. Папа приехал в командировку на этот же трубный завод, и его поселили в комнату на время пребывания. И как-то так получилось, что у него по шву порвались брюки на самом «интересном» месте (сзади), и ему сказали, что у одной Милы есть швейная машинка, ее-то и можно попросить их отремонтировать. Он пришел, постучался в комнату, дверь открылась, и тут он увидел маму. И все! С этой поры все командировки были только в Никополь. А 23 февраля мама и не заметила, как оказалась уже в ЗАГСе. Уже позже мама делилась со мной, что она и не замечала, что ребята на нее засматриваются. Но время было иное, скромное, и все побаивались открываться и признаваться в своих чувствах. И как оно бывает всегда, только она собралась в ЗАГС, как объявились и другие женихи с уговорами выйти за них замуж. Но выбор мамы пал на папу. Мы старались с братом всегда поздравлять родителей с их датой – 23 февраля. Эта дата, для меня во всяком случае, была такой же значимой, как дни рождения папы, мамы, Гены, бабушки, да и мой тоже. Прожили они долго и счастливо, и мы отметили сорокалетие их совместной жизни в 2003 году. Отец был ярким, красивым и модным, однако, не за это мама его полюбила. Он совершал истинно мужские поступки, обладал тонким чувством юмора, никогда попусту не болтал и всегда держал свое слово. Отец любил маму, столько уважения и теплоты проявлял к ней и шутливо называл «Моя Филипповна, рыжая». Пишу о нем, а слезы так и душат – не хватает мне папы. И сколько бы времени ни прошло со дня его ухода из жизни, не стихает теплая тоска. Папа, поговорить бы с тобой…