Я. Они живы?
Дуглас. Это не важно… Я ухожу, Саша… Помнишь, со мной в *Спартаке* играл Лоренс Оливье? Ты плохо знаешь его искусство! Посмотри, все что он сделал, и жизнь твоя станет интересней! Да, забыл! Смотри туда!
В той стороне, куда указывал Дуглас, выросла огромная коричневая стена. Она поднялась до неба и стремительно приближалась.
Я. Что это?
Дуглас. Это гигантская волна коньяка! Цунами! Сейчас она смоет эту гору мусора, превратится в чистейшую морскую воду и исчезнет в земле! А на освободившемся месте будет построен прекрасный парк! В нем будет все! Цветы, птицы, пруды! Прощай, Саша!
Дуглас исчез. А я сел за компьютер, и стал изучать фильмографию Лоренса Оливье! Внимательно, и с большим интересом!
Александр Староторжский
На кухне, звонко, с наслаждением, засмеялась моя дочь Маша… Я знал почему она смеётся. Она только что снялась в каком-то странном новогоднем клипе и никак не могла забыть Ольгу Марковну… Ольга Марковна была учительницей младших классов. Она привезла на съёмку своих восьмилетних учеников и обращалась к ним всегда одинаково:
«Ну что, твари…»
В том смысле, например, что: « Ну что, твари, куда вы подевали свои карнавальные костюмы?!» или ещё что-нибудь говорила, так же…
Ольга Марковна была очень высокая, худая, в очках с фантастическими диоптриями, увеличивающими её глаза так, словно у неё была базедка… Все восемнадцать часов съёмок, она что-то пила из большой фляжки и ходила, качаясь… Дети её совершенно не боялись и передразнивали, когда им было скучно…
Маша опять засмеялась, мне захотелось с ней поболтать и я пошёл на кухню. Маша налила мне апельсиновый сок и спросила:
– Папа, а почему в клипе, нашего русского Деда Мороза играла голая негритянка в оранжевых тапочках?
Я сказал, что это режиссёрская находка, Машу ответ устроил и мы пошли смотреть телевизор. Выступали молодые «звёзды», развязные, крашеные мальчики, похожие на девочек и ложно – скромные девочки в невероятных по глупости и бесстыдству одеяниях. Пели они – и те и другие – какую-то нудную чепуху из трёх нот…
– Тебе нравится? – спросил я Машу.
Маша с изумлением посмотрела на меня:
– Папа, как это может не нравится?! Это же звёзды!
Я поцеловал её в голову и пошёл гулять. «Звёзды, звёзды…» – повторял я, спускаясь по лестнице. «Маше тринадцать лет… Звёзды, конечно…»