Оливер вернулся спустя полчаса. Пролез через окно и на цыпочках спустился в раздевалку. Он всегда возвращался вымотанным и от него постоянно несло рыбой. Такое бывает, когда с вечера до полуночи грузишь ящики в доках. При виде меня он довольно улыбнулся ведь ему удалось купить литр вишнёвого сока. Моего любимого сока. Я же на радостях бросился к нему в объятия.
– Ты не поверишь что со мной случилось.
– Что такое? За тобой гнались? Избили?
– Нет-нет. Всё в порядке. – я полез во внутренний карман. – Мне дали это.
– Что это?
– Открой. – помню, как Оливер преподнёс деньги на тусклый свет лампы освещающий выход из раздевалки. Он их тщательно пересчитал и на минутку замер. После посмотрел на меня. Обеспокоенно посмотрел. – Кто тебе их дал?
– Незнакомец. Он дал их за то, что я хорошо пел песню.
– Что?
– Ему понравилось то как я пою о любви.
– А что он сказал? Как он выглядел?
– Худой такой, длинноволосый. Сказал, что надеяться, что однажды я найду свою любовь.
– Что за бред.
– Всё так и было. Честно.
– Он ещё что-то передал?
– Нет.
– Ты не спросил, как его зовут?
– Я растерялся. И он очень быстро ушёл. – тогда Оливер подошёл ко мне ближе.
– Джаспер.
– Да?
– Ты меня не обманываешь? Деньги краденные?
– Клянусь тебе. Тот мужчина дал их мне.
– Это… фантастика.
– Знаю. Сто тысяч долларов. Ты представь, – я быстро открыл свой шкафчик и достал с полки помятую открытку на которой изображены гавайские острова. – Мы можем уехать туда прямо сейчас. Теперь всё это можно оставить и рвануть. Ты меня слышишь, Оливер? – но он меня не слышал. Он задумался о своём и не спешил. А потом спустя пару минут заговорил.
– В первую очередь нужно убедиться, что деньги не грязные. Возможно завтра их начнут искать, а может уже ищут. И если найдут, то от нас захотят избавиться.
– Что… что ты такое несёшь? Кто захочет от нас избавиться?
– Кто угодно. Там и за меньшую сумму готовы разорвать глотки, а здесь аж сто тысяч. Это большая проблема.
– С чего ты взял? Никто за ними не придёт. А если бы и хотели, то я бы до зала не дошёл. Говорю тебе, тот мужчина не был похож ни на кого кто мог бы состоять в группировках. Он был совсем другим. Он был опечален и говорил о любви. И он без колебаний положил деньги. Он не был скуп. Мне кажется, что у него этих сотен тысяч ещё не один десяток.