Итак, если ночь оканчивается, а день приближается, то займемся уже дневными делами, а не ночными.
Так бывает и в делах житейских: как только мы замечаем, что ночь близится к утру, и услышим пение ласточки, то будим каждый своего ближнего, хотя бы ночь еще и не прошла, а когда, наконец, она пройдет, то мы понуждаем друг друга, говоря: наступил день, и, одевшись, расставшись с грезами и освободившись ото сна, принимаемся за все дневные дела, чтобы день застал уже нас готовыми, чтобы нам не пришлось вставать и потягиваться тогда, когда солнечные лучи уже сияют. Как мы ведем себя в делах житейских, так будем поступать и в делах духовных: совлечем с себя мечтания, освободимся от грез настоящей жизни, отложим глубокий сон и вместо одежд облечемся в добродетель. Все это ясно и выразил апостол, сказав: итак, отвергнем дела тьмы и облечемся в оружия света. Ведь день призывает нас в строй и на сражение. Но не бойся, услышав об ополчении и оружии.
Тяжело и нежелательно облекаться в вещественное оружие, но облечься в духовное оружие вожделенно и желательно, потому что это есть оружие света. Оно являет тебя светлее солнечных лучей, испускающих яркое сияние, оно ставит тебя в безопасность, потому что есть «оружие», оно делает тебя светоносным, потому что оно есть оружие света. Что же? Поэтому не нужно и сражаться? Сражаться необходимо, но не опасайся при этом бед и трудов, потому что это не брань, а ликование и торжество. Таково свойство этого оружия, таково могущество вождя. Облеченный в это оружие так же украшен, как и жених, выходящий из брачного чертога, потому что он вместе и воин, и жених. Сказав же: «день приблизился», апостол изображает его не приближающимся, но уже наступившим. Он говорит: как днем, будем вести себя благочинно» (Римл. 13:13), потому что день уже настал.
И чем преимущественно большинство людей побуждается к деятельности, этим апостол и привлекает их, т.е. благообразием. И он не сказал – ходите, но – станем ходить, чтобы сделать увещание не тяжким и упрек легким. Не предаваясь ни пированиям и пьянству. Здесь апостол не пить запрещает, а пить без меры, не употребление вина изгоняет, но пьянство. Так и в следующих словах он предписывает меру наслаждений, говоря: ни сладострастию и распутству. И здесь он возбраняет не совокупление с женщинами, а блуд. «Ни ссорам и зависти». Апостол угашает главные страсти – вожделение и гнев, и возбраняет не только самые страсти, но и источник их.